Нефертити и фараон. Красавица и чудовище
Шрифт:
К с трудом поднявшемуся с колен фараону подошел чади:
– Ваше величество, вы собирались посетить гарем… Женщины ждут.
Эхнатон чуть поморщился, настроение именно сегодня делить с кем-либо ложе пропало, но он вдруг подумал, что, возможно, эта ночь подарит ему наследника, и кивнул:
– Хорошо, пойдем.
Ночь не подарила наследника, но дала ему новую наложницу, совсем не похожую на Нефертити и тем ценную.
Когда пер-аа наконец появился в гареме, большинство женщин уже либо клевали носами, либо откровенно спали после тайком выпитого и съеденного. Одна Кийе оказалась бодрой и собранной. Мало того, она не стала ни падать ниц перед пер-аа, ни вообще как-то кланяться ему. Кийе смело направилась к бредущему шаркающей походкой (тоже сильно устал) фараону, а приблизившись, смело глянула ему в глаза со словами: «Как я тебя ждала!» – и… обняла Эхнатона за талию, что полагалось делать только жене.
В первое мгновение тот обомлел от такой вольности, но грудь женщины, прижатая к его руке, коснувшееся ноги бедро, ее откровенный взгляд подействовали возбуждающе, фараон откликнулся на женский зов. Он тоже обнял наложницу и кивнул чади:
– Пусть остальные отправляются спать, уже поздно.
Таким неожиданным поступком Кийе заполучила фараона к себе на ночь, дальше следовало сделать, чтобы эта ночь не стала последней. Она все продумала до мелочей. Подкупленные служанки разведали, какова Нефертити, и Кийе решила быть совершенно иной. Царица тонкая и хрупкая? Значит, надо обратить внимание пер-аа на свои стати – полную грудь и широкие бедра, не может быть, чтобы за столько лет ему не надоели кости, обтянутые кожей! Царица послушна воле мужа на ложе? Значит, Кийе должна быть тигрицей, которой послушен мужчина, даже если этот мужчина фараон!
Ей все удалось, уставший за день Эхнатон даже слегка опешил от такого напора и поддался воле наложницы. В ее комнате фараон прилег на ложе, все еще не особо желая близости ни с кем, но Кийе все взяла в свои руки. Она не стала ложиться, повинуясь его жесту, наоборот, подошла и остановилась у края. Глаза женщины впились в его глаза. Привыкший, что обычно все опускают свои под его взглядом, Эхнатон был изумлен и загипнотизирован чуть раскосыми очами Кийе. А та спокойно сбросила тончайшее покрывало, которым укуталась, и осталась перед ним нагой.
Нагота ни для кого не удивительна, но прямо перед глазами фараона оказалась крупная грудь с выпирающими сосками. Проследив за направлением взгляда пер-аа, Кийе наклонилась и, слегка качая грудью, поводила соском по его губам. Одновременно наложница оседлала фараона. От неожиданности Эхнатон не воспротивился, да и чему противиться, если приятно? А наложница не теряла времени, она положила его левую руку на вторую грудь, а правую себе на не менее пышные ягодицы. У фараона взыграло ретивое, дальше помогать уже не было нужды.
За ночь Эхнатон успел совершить не один мужской подвиг, такого с ним не бывало давно, с самых первых ночей с Нефертити. Но на сей раз женщина под его руками не была ни послушной, ни робкой, она сама управляла, сама понуждала его к соитию, сама ласкала так, как никто и никогда!
С рассветом Кийе сделала вид, что спит, но из-под руки сквозь полусомкнутые ресницы наблюдала за фараоном. Она схитрила, поняв, что пер-аа собирается вставать, словно во сне забормотала и повернулась так, чтобы крупный зад выпятился в его сторону, и даже приглашающее чуть раздвинула ноги. Все было рассчитано верно, вид сонной и такой аппетитной наложницы снова возбудил фараона, и тот задержался, приникнув к ее телу сзади. Кийе стонала так, словно это было самое большое блаженство в ее жизни!
Сделав свое дело и основательно потискав женщину, Эхнатон все же поднялся с ложа, а Кийе осталась лежать, вольно раскинувшись. Пусть видит, что есть прелести и получше его тощей Нефертити! Тот некоторое время постоял, разглядывая наложницу. Видно, пышные стати красотки понравились и при свете дня тоже, довольно хмыкнул и вышел из комнаты.
Кийе с трудом сдержалась, чтобы не крикнуть от радости! Она ничуть не сомневалась, что если не этой же ночью, то в ближайшие снова увидит фараона у себя.
Так и произошло, Эхнатону понравилась пышнотелая красавица, не дававшая ему покоя ни минуты. Пер-аа зачастил в гарем. Он заставал красотку в постели, горячую и готовую к страстным объятиям на всю ночь. Никто не знал, что Кийе применяет возбуждающие запахи, чему ее научила Гаилуппа, а в пиво, которое всегда у постели для освежения, тоже добавлен порошок, способствующий возбуждению. По утрам фараон с трудом поднимался с постели, весь день он хотел спать и мечтал снова оказаться в объятиях наложницы. Кийе прочно заняла место на его ложе, вернее, заполучила на свое. Теперь нужно было сделать следующий шаг – самой попасть на ложе фараона, чтобы потом стать женой, а не наложницей.
Конечно, о походах пер-аа в гарем к наложнице по имени Кийе доложили Нефертити, но что та могла поделать, большой живот мешал не только заниматься с мужем любовью, но и вообще двигаться!
Эхнатон не просто отрицает других богов, он запрещает даже думать о молении богине Хатхор, помогающей роженицам. А у Неф все мрачнее на душе. Каждые следующие роды проходят тяжелее предыдущих, все сильнее обвисает живот… Царица перестала носить прозрачные платья, старается укутать свой живот в складки тонкой ткани. Женщину, родившую пятерых детей, почитают, но если все пять – дочери, то даже царице смотрят вслед с сочувствием.
Нефертити плачет ночами, она устала носить детей в животе, устала рожать год за годом, устала ходить после этого с перетянутой грудью, чтобы та не наполнялась молоком, от всего устала. Царица радуется каждому мигу, проведенному с девочками, но с болью замечает, что Эхнатон радуется вместе с ней все реже. Нет, пер-аа очень любит девочек, но старших куда больше, чем самых маленьких, это заметно.
Может, потому, что их мать уже не способна блистать своей точеной фигуркой, как было раньше? Пер-аа все реже берет девочек с собой на разные праздники, оставляя дома с матерью. И все чаще ходит в гарем…
Нефертити не может на это жаловаться, у нее то и дело живот. Но как же обидно! Наверное, она виновата перед Атоном, потому Всемогущий не дает ей сына. У царицы болит сердце, она плачет ночами на ложе в одиночестве, но днем старается не подавать вида, как ей плохо и тоскливо. Нефертити все еще очень красива, хотя все прекрасно видят, как она похудела, и понимают, что через несколько лет от былой красоты останется одно воспоминание. Больше всего ее беспокоят постоянные болезни царевны Макетатон, отсутствие сыновей и то, что пер-аа постепенно охладевает к своей постоянно беременной Прекрасной…