Нефертити и фараон. Красавица и чудовище
Шрифт:
Кийе лежала ничком, рыдая. Страстно надеявшаяся родить Эхнатону сына, она не хотела даже видеть свою дочь! Маленькая, слабенькая девочка, у которой уже сейчас проявлялись все черты некрасивого отца, не просто не радовала мать, а была той ненавистна.
Эхнатон, вошедший к только что родившей жене, презрительно поморщился, увидев бледное, мокрое от пота лицо с ввалившимися глазами, а царевну даже не стал брать на руки, только презрительно передернул лицом и, резко повернувшись, удалился. Кийе не оправдала его надежд! Кроме того, царевны, рожденные Нефертити, были похожи на мать, а эта на него самого. Удлиненный череп, вытянутое лицо, узкие раскосые глаза… За что?! Чем он так прогневил Атона, что тот не дает ему сыновей?!
Но рождение дочери, а не сына оказалось не единственной болью Кийе. Молодая царица никогда не была худенькой, как Нефертити, напротив, ее формы отличались завидной упитанностью. Пока ходила беременной, Эхнатон не замечал ничего, все затмевало обещание родить сына. Но родилась дочь, а фигура царицы не только не улучшилась, но и продолжала расползаться! Пышные стати теперь стали бесформенными.
Тайно вызванный лекарь пожал плечами: так бывает даже у молодых и красивых женщин, беременность нарушает течение жизни в их теле, и оно становится неуправляемым. Кийе была в ужасе:
– Что ты говоришь?! Я останусь толстой коровой?!
По совету лекаря она резко ограничила себя в еде, мучила слабительными, но ничего не помогало. Под глазами повисли мешки и легли тени, но зад от этого уже не стал. Наоборот, продолжал расползаться вширь. И грудь, готовая, кажется, лопнуть от молока, горела огнем. Все опасались, что может начаться воспаление. Выбора не было, молоко пришлось отцеживать. Служанка царицы сокрушалась, что это способно привести к изменению формы самой груди. Но когда боль у Кийе становилась невыносимой, сама принималась отсасывать молоко.
Воспаления удалось избежать, зато красивая раньше грудь безнадежно повисла! Теперь ее не стоило открывать не только перед приближенными, но и перед супругом.
– Как Нефертити удалось этого избежать, родив шестерых?!
Лекарь только пожимал плечами:
– Все дело в ее теле, оно сухое и стройное.
Ни сухость, ни стройность Кийе не грозили, царица продолжала толстеть.
Измученная борьбой с самой собой, вечно голодная и недовольная, Кийе теперь едва ли представляла собой предмет вожделения для Эхнатона. Но главное – она обманула его ожидания! И сразу перестала для фараона существовать.
Спешно были сшиты новые наряды, в старые царица попросту не влезала, придуманы способы как-то скрыть нижнюю часть фигуры молодой женщины. Это оказалось непросто, ведь Кийе не могла выставить напоказ обвисшую грудь. Красивыми оставались только лицо, шея и полные плечи.
Но, впервые выйдя к мужу, Кийе получила такой удар по самолюбию, что еще три дня пролежала, рыдая, у себя в спальне. Фараон насмешливо оглядел фигуру своей супруги и фыркнул:
– Тебе трона будет мало, зад не поместится! С таким задом надо дома сидеть!
Что он имел в виду, сказав «дома», непонятно, но, сделав знак приближенным, поспешно удалился, не зовя царицу с собой. Кийе в ужасе замерла. Он больше не желает видеть ее рядом на троне?!
Царица сидела перед столиком, заваленным всякой снедью, и отламывала аппетитнейшую ножку жареного гуся с хрустящей корочкой, истекающую жиром… А слуга предлагал еще большое медовое печенье… И царица просто не знала, с чего начать трапезу.
Но в тот миг, когда она уже протянула руку к печенью, слуга почему-то женским голосом произнес:
– Госпожа… госпожа, пора вставать…
Открыв глаза, Кийе обнаружила себя в собственной спальне на ложе, а не перед столиком с едой. Еще не рассвело, и роскошное помещение освещалось только огнями. Росписи на стенах из-за колеблющегося пламени светильников, казалось, были живыми, вокруг позолота, множество дорогих вещей и тканей, множество готовых услужить людей… Но это почему-то не радовало.
А ведь совсем недавно каждая дорогая безделушка приятно ласкала глаз, каждое лестное слово – слух. Все вращалось вокруг нее, было подчинено ее желаниям, ее прихотям, все ублажало любимую жену фараона, жило в ожидании рождения долгожданного наследника. Но родилась очередная девочка, и Кийе оказалась никому не нужна, прежде всего самому Эхнатону.
Изменилось его отношение к супруге, мгновенно изменилось и все остальное вокруг. По утрам больше не приходили толпы придворных засвидетельствовать свое почтение и восхититься прекрасной царицей. Даже чади иногда попросту забывал о нуждах царицы. Нет, у нее было вдоволь всего, но не было главного – внимания царственного супруга!
Но Кийе не собиралась так быстро сдаваться, она молода и еще родит пер-аа сына! Плевать царица хотела на заявление лекаря, что детей больше не будет! Вон Нефертити сколько раз рожала, значит, и она сможет.
Кийе вздохнула: чтобы родить, надо сначала заполучить фараона на свое ложе… А потому пришлось вставать на рассвете и отдавать тело в руки опытных массажистов. Лекарь обещал, что они смогут согнать лишний жир с боков царицы. Хорошо бы, а то ноги в верхней части стали такими толстыми, что самой противно. Кийе вспомнила своих мать и бабушку, у тех было так же. Приятная упитанность со временем превратилась в излишнюю полноту, а у бабушки даже омерзительное ожирение. Неужели и ей грозит то же?! Как ни пытался лекарь очищать ее организм слабительными, как ни требовал, чтобы царица не ела сладкого и печенья вечером, ничего не помогало. Голодная Кийе все равно продолжала толстеть!
С трудом поднявшись (она любила полежать в постели подольше), Кийе с недовольным видом потопала к ванне. Но стоило коснуться воды ногой, как вся сонливость куда-то подевалась!
– Вода холодная!
– Да, царица, – согнулась до пола служанка, – лекарь велел не греть, такая лучше… подходит.
Девушка не повторила слова самого лекаря: «сгоняет жир», но Кийе разозлилась и без того:
– Ах ты мерзавка!
Удары посыпались на голову бедняги градом. Девушка пыталась прикрываться рукой, это рассердило царицу еще больше: