Нефертити – красота грядёт
Шрифт:
Фивы. Три дня спустя, после праздника в городе и гадания Нефертити
Нефертити стремительно вошла в тронный зал, Аменхотеп сидел, склонив голову, руками закрывая уши. [40] Плечи его подёргивались. Фараон плакал. Она присела, нежно обняла мужа, прижала к себе, и как мать большого ребёнка, стала гладить его голову.
– Свет моих глаз! Сердце моё, у нас ещё будут дети…
– Как ты… как ты можешь так говорить? Ведь никто не сможет заменить… – проговорил он, всхлипывая, осёкся, и, заглянув в глаза жены, прищурившись, спросил, – Неужели ты не любила малышку?
40
В
– Владыка моего сердца, я любила нашу девочку так, что отдала бы всё, чтобы вернуть её, но я знаю, никого не вернуть с Западного берега, а нам надо продолжать жить… и давать жизнь другим.
– О чём ты, Ласкающая мой слух, говоришь?
– О том, что ты снова станешь отцом, не успеет Сопдет ещё раз взойти над тобой. [41]
– О, Лучезарная! – Аменхотеп так стремительно выпрямился, подхватил её на руки, закружил, что она от неожиданности взвизгнула и засмеялась. Горе сменилось пусть небольшой, но радостью.
41
По количеству восходов звезды Сопдет египтяне определяли возраст человека.
Такова душа человека: она не может долго страдать и за любое проявление жизни хватается с неукротимой силой.
Когда этот безудержный порыв прошёл, Нефертити помолчав, давая фараону осмыслить радостную весть, всё же решила напомнить, сколь печальное событие их ожидает. Сказала тихо, но властно:
– Наша малышка должна войти в царство Осириса, как подобает наследнице престола!
– Но у нас… – начал было фараон, но Нефертити ласково прикрыв его рот рукой, продолжала:
– Нужно приготовить усыпальницу, саркофаг и вместилище души, а также ушебти [42] и канопы. Хочу, чтобы это были проводы наследной принцессы!
42
Ушебти – маленькие скульптурки человека, его помощники в загробном мире.
– Но у нас нет золота на столь величественные приготовления, жрецы говорят: «Казна пуста».
– А казна самих жрецов не пуста? – в сердцах произнесла Нефертити. Брови сошлись над переносицей. – Храмы ломятся от богатств! Каждый день всё новые и новые подати придумывают жрецы Амона, но только золото плывёт не в царскую казну, а к этим пройдохам! А фараон просит золото у тех, кто ему подвластен! Скоро они скажут, что ты не сын Бога, а его пасынок, и люди поверят! Что тогда? Нельзя же вечно быть податливой глиной в руках слуг Амона, а заодно и всех остальных!
– Но что мы можем изменить? – Аменхотеп растерянно развёл руками. – Так было всегда и так будет!
– Нет! Хватит! – гневно произнесла царица, правой рукой рассекая воздух, будто отрубая голову змею Апопису. [43] . – Этому надо положить конец!
Она замолчала, задумалась… её взгляд следил за солнечным лучом, что скользил по золотым росписям на стенах тронного зала.
– Мы возвысим Атона! Бога солнечного диска!
– Что?
– Люди каждый день встречают и провожают его. Солнце! Если от вод Нила зависит плодородие земель, то от солнца – какими будут урожаи. Солнце может быть не только ласковым, но и грозным, всё испепеляющим! Атон…
43
Апопис в древнеегипетской мифологии – гигантский змей, который является вечным врагом Ра. Он часто мучает людей в загробном мире, возит их на своей спине, подвергая опасностям.
– А Амон?!
– А что Амон?
– Амон ведь тоже олицетворяет Солнце!
– Чем? Бараньей головой?
Нефертити вновь замолчала, она видела – фараон поражён! Он и в самом деле был удивлён её напором, гневом и страстью, с какой она произносила крамольные мысли. И за подобную вольность, и за столь смелые речи он мог отправить её в гарем, как простую наложницу. Но, рискуя всем, Нефертити продолжала, отступить было уже не в её власти:
– Я понимаю – нельзя забрать у народа его веру в Амона, ничего не предложив взамен. Перемена должна быть значимая и легко объяснимая, только тогда люди поверят тебе и пойдут за тобой. Нельзя кричать: «Амон меня не устраивает, а больше всего не устраивают жадные жрецы Амона, и уж, очень хочется забрать у них земли, рабов, храмы и флот, который они себе выстроили». Нет, мы должны показать всем, что есть более сильный Бог! И он дарит жизнь.
– Но как? – шёпотом произнёс Аменхотеп, испуганный натиском жены.
Часто долгими ночами они говорили с Нефертити об этом, но это как вода в песок – поговорили, а наутро забылось, до следующего раза, когда приходилось просить золото у жрецов.
Он внимательней посмотрел на неё. Что-то в Нефертити изменилось, произошла какая-то перемена. «Неужели смерть дочери так подействовала на неё и стала последней каплей, переполнившей сосуд ненависти к жрецам? И как она хороша: решительна, уверена! Странно, но горе преобразило её, она стала ещё прекраснее!» – думал фараон, искоса поглядывая на жену.
– Как? – она задумалась.
Солнце каждый день восходит на востоке, проходит свой путь, одаривая светом и теплом. Уходит величественно, как подобает богу, без спешки и суеты всегда – на западе, в стране мёртвых. И если остановить солнце невозможно и прекратить его вечный путь тоже невозможно, то как доказать, что его ведь может и не быть! А нет солнца – нет и самой жизни!
– О, если бы однажды оно не взошло в назначенный час, вот бы переполох начался! – мечтательно произнесла Нефертити, глаза засветились нездоровым блеском…
И этот блеск, и румянец на её щеках пугали Аменхотепа… Он не смог вымолвить даже слова в ответ…
В тронный зал вбежал и пал ниц Мери-Пта. [44] . Толстый, как нильский гусь, с жёлтыми нездоровыми зубами и маленькими бегающими глазками. Он был чати, правой рукой ещё у Аменхотепа III, а затем достался его сыну по наследству.
Фараон подал знак, чтобы тот поднялся и говорил.
– Да будет светел твой путь, приносящий нам радость, Владыка двух корон – короны Нижнего и Верхнего Египта. Я узнал о горе, которое опустилось на твой дом. Мы все любили малышку, да встретит её благосклонно Осирис. Да будет путь…
44
Буквально перевод имени Мери-Пта – «любимый богом Пта»
– Не тяни, говори, что еще случилось? – повелел Аменхотеп. Фараон знал: коль Мери-Пта начал с хвалебных песен, то жди беды – или кочевники одолевают дальние номы, или голод грозит всей стране. – Говори!
– Горе укрыло своими крылами не только дом фараона, да будет он жив, цел и здоров, но и все необъятные земли… – продолжал стенания чати.
– Говори! Или скормлю тебя крокодилам!
– Дело в том… – начал было Мери-Пта, но осёкся, не зная, с чего начать. Мыслимое ли дело сообщать фараону – Владыке Двух Земель – о готовящемся заговоре. Как сказать? Как он поступит? Как бы головы не лишиться! А ещё Нефертити здесь. Без неё как-то проще… – Э-э… – тянул он. Поглядывая многозначительно на Нефертити, он ждал, когда она уйдёт. Но Нефертити, понимая его молчаливые намёки, даже и не думала уходить, жёстким взглядом показывая глупому чати – она царица в доме фараона.