Нефть
Шрифт:
— Она скромничает, Стиви, — очень быстро последовала ученая степень магистра и докторантура, и в возрасте 26 лет госпожа Райс стала стипендиатом-исследователем в Стэнфорде и одним из самых заметных специалистов по Советскому Союзу. И однажды я чуть было не взяла ее на работу. Обе расхохотались, вспомнив нечто забавное.
— Я была тогда политическим консультантом Майкла Дукакиса по вопросам внешней политики и подбирала «мозговой трест» для его президентской кампании. Конди была в моем списке едва ли не первой кандидатурой — лучший специалист по СССР, живет недалеко от Вашингтона, женщина, афроамериканка… Идеальный
— И, собственно, это хороший переход к тому, о чем мне бы хотелось поговорить с вами, Стив, — мягко начала Райс, — разумеется, я не стану вербовать вас в республиканцы, но ту бесценную работу, которую вы делали для Госдепа при Мадлен, вы делали не для демократов и не для Мадлен, хотя я вижу, что вас связывает искренняя крепкая дружба. Вы делали ее для страны. Не стану впадать в пафос, никого здесь не надо ни в чем убеждать, когда речь заходит об интересах Америки. Поэтому просьба моя будет проста — продолжать. Заниматься тем же самым. И все. Разумеется, к вашим услугам будет, как и прежде, весь мой аппарат и при необходимости содействие любых спецслужб и прочих ведомств. С одной лишь разницей — первой о вашей надобности должна буду узнавать я. Почему — полагаю, понятно.
— И еще лучше. Потому что все прочие будут получать распоряжения из уст Конди, а не просьбы Стива Гарднера.
— Да. И, разумеется, связь у нас с вами будет бесперебойной, это я гарантирую. Если только не произойдет чего-то экстраординарного — Всемирного потопа, к примеру. Или не грянет Апокалипсис на наши головы.
— Господь с тобой, Конди.
— Не обращайте внимания, я вчера так устала от того хаоса, который надо сделать стройной колоннадой, по которой, спокойный и уверенный в завтрашнем дне, станет прогуливаться президент…
Образ был настолько ярким и забавным, что Стив позволил себе расхохотаться громче дам. Мадлен понимающе улыбнулась и кивнула головой. А Кондолиза продолжала.
— Вам, впрочем, это можно не объяснять. Так вот, вчера от усталости и злости я пошла в кино.
— Одна?
— Ну, охрана, разумеется, находилась где-то поблизости. Но я надела свою любимую вязаную шапочку, джинсы, в которых пропалываю газон, и куртку, по-моему, купленную в Денвере по совету твоей мамы. И пошла в кино. К сожалению, весь этот маскарад был напрасным.
— Тебя узнали и попросили автограф?
— Нет. Но фильм был ужасным. Какая-то катастрофа: в городе проваливаются тротуары и рушатся дома. И море крови. И бесконечная панорама человеческого ужаса.
— «Апокалипсис»?
— Возможно. Честное слово, Стив, я не смотрю кино. И с этого ушла — не досмотрев. Но ассоциации — видишь — засели в подсознании.
— Они уже покинули его — ведь вы проговорили это вслух.
— Да? Тогда, пожалуй, я рискну отправиться домой и, может быть, даже заснуть.
— Ты доволен? — спросила Мадлен, когда они проводили Кондолизу до двери, а вернее, до плечистого охранника в дверном проеме.
— Да. Я хочу заниматься этим. Хотя, отправляясь сегодня утром к вам
— Жаль, что ты не сказал этого при Конди. Как профессиональный пианист, она объяснила бы тебе, что играть нужно ежедневно — иначе пальцы теряют гибкость, а руки уверенность и силу. С головой происходит то же самое, мой мальчик.
Стив уже садился в машину, когда, отворив дверь, Мадлен крикнула ему строгим профессорским голосом:
— И не забудь хоть иногда выходить на работу в NDI. Я проверю. Поначалу Стив на всю катушку врубил в машине своего любимого Диззи Гиллеспи. С переливами Шопена, сопровождавшими ужин, вышел некий перебор. Вдобавок Стив, не жаловал классику, отдавая предпочтение джазу. Но какая-то мысль настойчиво пульсировала в голове, требуя внимания и тишины. Он убрал звук. И благодарная мысль немедленно сложилась в короткую и ясную тезу, не требующую даже пояснений. Русским не повезло. Конди училась ненавидеть Советский Союз у того же человека, что и Мадлен. И все говорят, что она была хорошей ученицей.
— Не кричи, — говорю я Лизе, но понимаю, что кричу сама. Шум воды термического источника, в который нас погрузили после обертывания, грохочет, как настоящий горный водопад. Конечно, записать здесь ничего невозможно — да и кому здесь писать, если мы сорвались из офиса и были в салоне уже через пятнадцать минут. Но и поговорить тут непросто. Особенно если кричать не хочется — будто внутренний цензор цепко держит изнутри. Быстро все же человек адаптируется к предлагаемым условиям, какими бы дискомфортными они ни были. Живуч человек. Потому что — приспособленец. Изловчившись — мы как-то устраиваемся, голова к голове, не без труда распластавшись телами на больших скользких валунах, по которым с грохотом катится поток прохладной минеральной воды.
— Я буду быстро, чтобы успеть.
— Но не в ущерб информативности и достоверности.
— Ладно. В общем, Леня вцепился в Госдеп мертвой хваткой, или они — в него, вероятно — это был обоюдный процесс.
— В 96-м приезжал, я так понимаю, полулегально и даже жил у нас в пустом доме на Новой Риге тот самый парень — Стив Гарднер, который и присмотрел Леонида. Лемех говорил, он должен был у нас же дома, приватно встречаться с Дьяченко, но после истории с коробочкой из-под ксерокса — умчался первым же рейсом. Причем, если я правильно поняла перед этим, его отчитала по телефону сама Мадлен Олбрайт. Так что птицей он был высокого полета. Однако влюбился.
— В тебя?
— Ну не в Лемеха же. И так смешно. Со взглядами, вздохами — в общем, восьмой класс, четвертая парта. Поговорить не решился. Но уезжая — оставил письмо. Трогательное. Будешь у меня — прочту.
— А он тебе — никак?
— Да ну. Не мой стиль. Этот — маленький клерк с большими перспективами. Умный чертовски. Тонкий. Ранимый. Сентиментальный.
— Ну, так…
— Нет, не мое. Да и не до него было.
— Я так понимаю, они видели Лемеха премьером после выборов.
— Лемех тоже так думал, но Стив объяснил ему, что Россия не готова к премьеру-еврею, да еще — банкиру. Лемех надулся, но потом они довольно долго говорили, и он отошел. Потом появилась команда этих — технологов, имиджмейкеров — словом, Леню начали к чему-то усиленно готовить.