Нефть
Шрифт:
— Но так, чтобы об этом не знал никто.
— Ну, только если ты сам не напьешься и не пойдешь знакомиться к соседям.
— Я не шучу.
— Хорошо, тогда и я не шучу.
— Тебе необходимо встретиться с Дрезнером?
— Разумеется, я для этого и прилетел. С ним, еще с несколькими людьми из его команды, с некоторыми посольскими. Не послом. Поменьше. Боже, теперь я понимаю, какая это проблема.
— Никакой проблемы, Стив. Вернее, будем считать, что это мои проблемы. И я их решу. Эти люди буду посещать тебя в том доме,
— Но как?
— Стив — Россия очень специфическая страна. Я бы сказал, что это страна, где нет ничего невозможного. При определенных, разумеется, условиях. Все. Тему встреч считаем закрытой. Еще проблемы?
— Я должен увидиться и переговорить с госпожой Дьяченко. Желательно в неформальной обстановке и не слишком официально. В том смысле, что ей совсем не обязательно знать, кто я такой на самом деле.
— Решаемо. Полагаю, у меня дома, но тогда — в обществе моей жены.
— С огромным удовольствием познакомлюсь с твоей женой.
— Ну, вот заодно и получишь удовольствие.
— Еще?
— Ну, я хотел попить с тобой водки.
— Это уже из области культурной программы. Вне всякого сомнения. Причем уже сегодня. Главное — не пропить пятьсот тридцать восемь тысяч долларов из багажника.
— Это такая шутка?
— Это — бабло, кэш, черный нал — учи, пригодится. Словом, нигде не учтенные деньги для выборного штаба.
— Я понимаю. Свободные деньги, пожертвования на выборах, это, в общем, мировая практика. Хотя «горят» на этом постоянно. Но деваться некуда — они нужны. Но возить такие суммы в багажнике.
— Это российская практика. Деваться некуда — надо отвезти тебя на явочную квартиру.
Явочной квартирой стал один из домов Лемеха, в густом сосновом лесу, на Новой Риге — построенный пару лет назад про запас и на тот случай, когда по Рублевке просто невозможно станет ездить. Дом был совсем новый, необжитой, в нем не поработали еще декораторы, и только кое-где стояла не распакованная мебель, которую Лиза заказывала по каталогам по рекомендации тех же декораторов. И готовая полностью обустроенная кухня, на которой они и расположились с той самой водкой, о которой Стив подумывал еще в Вашингтоне.
Было уже поздно, но долгий перелет как-то выбил Стива из потока времени, и тот никак не мог проникнуть обратно — ему не хотелось ни спать, ни работать, ни гулять в сосновом лесу, хотя Лемех полагал, что это будет полезно, он не был сильно пьян и просто сидел за столом и редко, медленно, небольшими глотками отпивал водку из большой тяжелой стопки гладкого хрусталя. И еще ему хотелось говорить с Лемехом.
— У русских, я много читал, очень большое значение придают слову «предательство». Ты тоже?
Лемех был умеренно пьян и готов был коротать еще не одну ночь, но вести философские беседы явно был не настроен.
— Я лучше расскажу тебе историю.
— Пойми, старик, я не денег просить пришел — я денег твоих не возьму, ты меня знаешь…
— А я и не дам, ты-то как раз меня не знаешь, — подумал я, но продолжал сочувственно (зачем расстраивать мать?) слушать.
— Я об одном тебя прошу: дай мне возможность работать — во мне академического гонора нет, я уже давно забыл про свои дипломы и диссертации, и амбиций у меня не осталось ни здоровых, ни больных Я согласен на любую работу — как тот безработный из советской агитки, помнишь? Только дай мне эту работу.
— Отлично, — я уже знал, что могу ему предложить, и вышел за телефоном в прихожую.
Вернулся. Продиктовал ему номер.
— Звони завтра, прямо с утра. Работа у тебя будет, даю слово.
— Сказать, что от тебя? — глаза у него подозрительно заблестели.
— От меня? Да-а, можешь сказать, если хочешь.
Мать смотрела, умилялась и, кажется, тоже собиралась прослезиться. Я понял, что мне пора. И правда — было пора. Теперь слушай самое главное: телефон, который я продиктовал ему, был телефоном популярной молодежной газеты, которая в каждом выпуске призывала «энергичных и предприимчивых» к распространению. И платили они, между прочим. Так вот, я и сейчас считаю, что поступил абсолютно честно и просто указал парню на то, что заработать сегодня можно везде. Такая история. Вот теперь скажи — я его предал?
— Но разве нельзя было прямо так и сказать все, что ты сейчас сказал, про то, что заработать можно везде.
— Но он же пришел ко мне! Понимаешь — ко мне. А это значит — не за любой работой. Он же рассчитывал, что старый школьный приятель пристроит на какое-нибудь удобное, теплое местечко.
— Но что в этом плохого, если ты бы действительно мог?
— Плохого в этом то, что он врал. Про любую работу. Про отсутствие амбиций. Не терплю, когда мне врут.
— Тогда я, пожалуй, пойду спать.
— Потому что собираешься мне врать?
— Нет, просто действительно захотел.
Они довольно быстро и ловко распаковали две большие кровати, предназначенные, вероятно, для Елизаветиной и его, Лемеха, спальни. И улеглись в постель не раздеваясь, потому что постельного белья в доме не было. Но было тепло. Лемех — несмотря на обычную бессонницу — заснул быстро, но ненадолго. Проснулся он от того, что Стив тряс его за руку, стоя босиком на голом полу.
— Что случилось?
— Деньги?