Негасимая лампада памяти

Никифоров Александр Леонидович

–Ну чего, Тарасович, тебе этот толмач нашептал? – спросил его высокий белобрысый полицай.

– Все, кончайте базарить, сейчас заместитель коменданта выйдет,– ответил мужчина в сером костюме.

Мужики с белыми повязками на рукавах, прекратили говорить, поправили за плечами винтовки.

Видя эти приготовления, затихли и местные, с тревогой смотря на дверь сельсовета.

Раздалась команда на немецком языке, стоящий на крыльце солдат, широко распахнул дверь.

Держа ее открытой замер.

В проеме двери

появился немецкий офицер, переступая порог, пригнулся, придерживая фуражку с высокой тульей. Подойдя к перилам крыльца, положив на них руки в кожаных перчатках, оглядел собранных внизу людей. Им, смотревшим на него снизу, он в высокой фуражке, увеличивающей рост, казался невероятно длинным.

– На гусака похож, – прошептала своей, рядом стоящей подружке, девчушка лет семнадцати.

– Ага. А если еще и зашипит. Ну, вылитый гусак, тетки Клавы, – хихикнула та в ответ.

– Тихо, – прервала их, стоящая впереди старушка в черном платке, – не приведи господи, беду накликаете.

Выждав пару минут, к офицеру подошел, человек в черной форме, на этот раз с жестяным рупором в руках.

Офицер, посмотрев на него, небрежно кивнул головой. Молодой голос, усиленный рупором, прозвучал над деревней, – Крестьяне! Слушайте внимательно! Сейчас господин немецкий офицер расскажет вам о великих победах доблестной немецкой Армии!

– Вот подлюка, по-русски, шпарит, – зашептала сзади Таисии Шура, – видать тоже на вроде Митьки, такая же змеюка подколодная.

Таисия, боясь, что на нее разговаривающую, обратят внимание, промолчала.

Офицер, не меняя своего положения, что-то говорил, подобострастно слушающему его, мужчине с рупором. Выслушав, тот опять приложил к своим губам рупор,

– Господин офицер говорит, что великая немецкая армия, навсегда освободила вас от коммунистов и комиссаров.

5

В благодарность за это, вы все должны хорошо трудиться на благо великой Германии, которой скоро будет принадлежать весь мир. Мы поможем вам установить в этой деревне новый порядок, – переводчик повернулся к офицеру, ожидая продолжения.

Но тот, не обращая на него внимания, махнул рукой, подзывая к себе, кого-то из шеренги полицаев. На крыльцо, снова поднялся мужчина в сером костюме и шляпе, которую он тут же сдернул с голову, приблизившись к немцу. Офицер, указав ему место рядом с собой, наконец-то удостоил вниманием переводчика, быстро что-то сказав ему на своем языке.

– Господин офицер говорит, что стоящий с ним рядом человек, это ваш староста. Все что он прикажет вам, должно исполняться беспрекословно, иначе всех вас ждет суровое наказание.

Закончив перевод, тот опять повернулся к офицеру, но тот в сопровождения автоматчика, пошел к ступенькам крыльца. Спустившись, вместе с присоединившимся к нему, солдатом, у которого на обшитых белой тесьмой погонах, внизу красовались по звездочке, направился в сторону столика с двумя стульями, поставленного между двух берез, недалеко от сельсовета.

В тумане еще густой рассветной дымки, на стороне противника загрохотал «МГ». Командир приподнял вверх ладонь. Группа, повинуясь команде, замерла, прижавшись к земле. Светлячки трассеров, бледно – голубоватые в тумане, обозначили вдоль переднего края, запретную черту.

Выплюнув, рассчитанную на эту строчку, партию патронов, пулемет замолк. Опять опустилась тишина, разбавляемая только шипением осветительных ракет, бесполезных в таком тумане.

Круговое движение ладони. Начало движения…

Оставляя на коричнево – черной, перепаханной снарядами земле, гладкие полосы от пропитанных насквозь влагой, мокрых маскхалатов, группа не замеченной пересекла передний край, и углубилась в молодой ельник, растущий на окраине леса. Пригибаясь, пробежали еще с полкилометра, и только тогда остановились, за огромным корневищем, вывороченной буреломом сосны.

–Алексей, Санька, в охранение. Старшина, подойдите ближе, – полушепотом приказал командир, доставая из-под маскхалата сложенную в несколько слоев карту. Развернув, присел, уместив ее на коленях.

– Вот оно Городище, – ткнул он в точку, за извилистыми очертаниями озера, – До него отсюда километров шестьдесят. На все про все у нас три дня. Вы, местный, Петр Степанович, что скажете?

– Если, командир, напрямки идти, верст через двадцать в Ходынское болото упремся. Через него ходу нет, гиблое место, топь. Обходить его, как раз три дня и будем, – ответил мужчина за сорок лет, самый старший по возрасту в группе.

–Это болото? – спросил младший лейтенант, обведя пальцем заштрихованное место на карте.

–Оно и есть, – кивнул старшина,– по краю ходят, а чтобы вглубь ни-ни, топь кругом.

– Что предлагаешь, Петр Степанович?

– Я думаю, надо через деревню идти. От нее к Заозерью, по берегу тропка нахожена, а там и до Городища, самая малость, останется, – предложил старшина.

– На карте покажите, – попросил командир.

– Да с картой – то я командир, в больших приятелях не хожу, – засмущался Петр Степанович, – я и так проведу. Места знакомые.

– Смотрите, мы вот здесь, – ткнул младший лейтенант в карту, – вот Городище. Как пойдем? Я же не просто так спрашиваю. Случись что с вами или со мной, ребята все равно дойти должны.

– Через Борок, командир, деревню мою. Иначе долго кружалами ходить будем, – сопя от усердия, указательным пальцем с вогнутым внутрь ногтем, провел старшина линию до Городища.

Офицер, проследив за его пальцем, подозвал остальных разведчиков.

–Вот наш маршрут, – прочертил он карандашом маршрут группы, – внимательно смотрите и старайтесь запомнить.