Негасимое пламя
Шрифт:
Дэвид не раз бывал в этом ресторанчике с Шарн; он кивнул девушке, с улыбкой глядевшей на него.
— Плов готов, дарогайя мисс, — ответила Нина.
Шарн заговорила с ней на ломаном русском. У Дэвида закралось подозрение, что она решила пустить ему пыль в глаза, но от плова он все же не отказался.
Им подали дымящееся блюдо с пловом, и Шарн стала рассказывать, что комитет удовлетворил его просьбу и разрешил какое-то время не участвовать в работе, однако выразил сожаление, что ему, в силу необходимости, приходится временно отойти от дел.
—
В ее глазах стоял невысказанный вопрос, и затаенная боль, которую он уловил в ее голосе, тронула его.
— Лучше не надо, — сказал он, и едва заметная усмешка скользнула по его губам. — Знаете, дорогая, когда я впервые почувствовал непреодолимое желание отдаться этой работе, я был весь во власти возвышенных идей. Мне казалось, я должен порвать все отношения с близкими людьми и целиком посвятить себя…
— Какой идеализм! Разве это возможно!
— Я и сам понял это. — Дэвид в задумчивости курил трубку. — Человек не может уйти от своих обязательств и от своих привязанностей, которых у каждого предостаточно. Какой толк думать только о далеком будущем, игнорируя насущные потребности людей… не замечая их страданий и страхов, когда ты можешь сделать что-то, чтобы помочь им.
Шарн внимательно слушала, подперев ладонями подбородок.
— И тогда я спустился с заоблачных высот на землю и понял, что любовь к людям и общение с ними куда больше помогают идти к святой цели, чем избранное мною ранее гордое одиночество… Я чрезвычайно высоко ценю все, что вы дарите мне, Шарн. Но у вас не должно быть на мой счет никаких иллюзий.
— Если вы не хотите довериться мне и рассказать о своих неприятностях, меня это ничуть не обижает. Я верю в вас и все равно буду любить — точно так же, как люблю сейчас.
— О, святая невинность! — воскликнул Дэвид. — Но сердитесь на меня! Я ведь только стараюсь избавить вас от ненужных переживаний.
— А вы не старайтесь! — с жаром ответила Шарн. — Все, что причиняет вам боль, причиняет боль и мне.
— Вот это уж совсем ни к чему, — убеждал ее Дэвид. — Для мня единственное утешение лишь в том, что ни на вас, ни на кого другого из моих коллег по комитету но падет тень от моих, на первый взгляд не слишком благовидных поступков.
— Это нам не грозит… — На бледном лице Шарн появилось хорошо знакомое ему упрямое выражение. — Но если мне никогда в жизни больше не приведется увидеть вас — и вы так никогда и не будете испытывать ко мпе тех чувств, какие испытываю к вам я, — я все равно готова быть для вас тем, чем вы пожелаете, — дочерью, матерью, возлюбленной — или просто другом.
— До чего оригинальная молодая особа! Потрясающе! — Насмешливые слова Дэвида прозвучали очень нежно.
— Уж какая есть, — решительно сказала Шарн. — Но отталкивайте меня, Дэвид! И что бы ни случилось, мое единственное желание — быть рядом с вами.
— Милая моя дочь, мать, возлюбленная —
— Когда-нибудь я, может, и скажу вам, каким из этих слов мне хочется вас назвать. А пока скажу лишь, что я благодарен вам за вашу любовь — просто любовь.
Шарн пора было идти на митинг. Они расстались в переулке неподалеку от «Искры»; на прощание Шарн весело крикнула, показывая, что отклонение Дэвидом ее признания никак не повлияло на их добрые товарищеские отношения: «До скорого свидания, Дэвид!»
Глава VII
Дэвид вернулся домой, когда тусклое вечернее солнце клонилось к западу, а на улицах города уже зажглись первые неоновые огни. Он окончательно удостоверился, что с побегом Тони все обстоит благополучно, и сейчас чувствовал легкую усталость после суматошного дня, проведенного в охоте за химерами. Хотя Мик Райан меньше всего смахивал на химеру, Дэвид был глубоко признателен ему за ту готовность, с какой он согласился взять с собой Тони в междугородний рейс.
Как-то там Тони в домике Мифф? Дэвид решил слова попросить машину у дочери, не откладывая поехать туда и сообщить Тони, что все улажено и завтра на рассвете Райан захватит его на своем грузовике.
Сев за письменный стол, он стал собирать разбросанные по столу листы статьи, которую писал, когда в окне появился Тони. Прежде чем скрепить страницы и положить их в стенной шкаф, где лежали другие его рукописи, он принялся машинально просматривать текст.
Ему показалось, что за окном вдруг стемнело. Он поднял голову и едва поверил своим глазам — в неясном сумеречном свете он увидел бледное лицо Тони, пристально глядевшего на него через оконное стекло.
Дэвид вышел на улицу и ввел мальчика в комнату. Тони смотрел на него пристыженно, но в то же время вызывающе.
— Не мог я больше вынести этого, мистер, — один, кругом ни души, чуть не свихнулся, — запинаясь, бормотал он. — Обещали приехать, а сами не приехали.
— Я как раз собирался ехать сегодня вечером, — раздраженно ответил Дэвид. — Вчера я виделся с адвокатом, который согласился вести твое дело — если дойдет до этого. Сегодня весь день гонялся за шофером грузовика, который отправляется на Запад и берет тебя с собой.
— Господи боже, извините меня, мистер, — залепетал Тони. — Но я прямо замучился, тишина, не с кем слова сказать. Одни эти чертовы деревья да птицы — вот они где у меня сидят. Хуже, чем в тюрьме, черт бы их подрал. В тюрьме есть хоть с кем словом перекинуться. А тут я прямо задыхался среди этих деревьев. Ей-богу, мистер, я бы совсем там спятил, если б остался еще хоть немного.
Ирония судьбы! Дэвнд вспомнил время, которое он провел в этом домике, наслаждаясь одиночеством, шелестом деревьев, пением птиц, девственной красотой природы. Ему и в голову не могло прийти, что одиночество и покой могут оказаться невыносимыми для Тони.