Негодяй из Сефлё

Вале Пер

Через несколько минут огонь начал ослабевать и наконец смолк.

Трудно было рассчитывать, что хоть одна пуля попадет в Эриксона (если считать, что это был он).

XXVIII

Ставка главнокомандующего была на редкость уютным деревянным домиком желтого цвета с черной плоской крышей, открытой лоджией и высоким дымоуловителем над трубой.

Даже спустя двадцать минут после неудавшейся высадки десанта большинство собравшихся еще не оправилось от шока.

— Он сбил вертолет, —

задумчиво изрек Мальм, вероятно, уже в десятый раз.

— А, значит, до тебя тоже дошло, — сказал Гюнвальд Ларссон, только что вернувшийся со своего наблюдательного пункта.

— Я потребую прислать войска, — сказал Мальм.

— Да? — удивился Колльберг.

— Да, — ответил Мальм. — Это единственная возможность.

«Ну ясно, единственная возможность, не потеряв окончательно лицо, переложить ответственность на других, — подумал Колльберг. — Чем тут помогут войска?»

— Чем тут помогут войска? — спросил Мартин Бек.

— Пусть разбомбят дом, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Подвергнут весь квадрат артиллерийскому обстрелу. Или…

Мартин Бек поднял на него глаза:

— Что или?

— Сбросят парашютный десант. Не обязательно даже людей. Можно спустить на парашютах дюжину полицейских собак.

— Совершенно неуместные шутки, — сказал Мартин Бек.

Гюнвальд Ларссон промолчал. Зато неожиданно подал голос Рённ, который Бог весть из каких соображений именно сейчас углубился в свои записи.

— А Эриксону как раз сегодня исполнилось тридцать шесть лет.

— Более чем странный способ отмечать день рождения, — отозвался Ларссон. — Постойте-ка, а если выстроить на улице полицейский оркестр, и пусть они сыграют «С днем рожденья поздравляем». Ему, пожалуй, будет приятно. А потом спустим на крышу отравленный торт с тридцатью шестью свечками.

— Заткнись, Гюнвальд, — сказал Мартин Бек.

— Мы ведь еще не пускали в ход пожарников, — пробормотал Мальм.

— Верно, — подтвердил Колльберг. — Но жену Эриксона убили не пожарники. А у него дьявольски острый глаз, и в ту минуту, когда он среди пожарников увидит переодетых полицейских…

Колльберг смолк.

А Мальм спросил:

— При чем тут жена Эриксона?

— А при том.

— А, ты про эту старую историю, — сказал Мальм. — Но ты подал мне мысль. Возможно, кто-нибудь из родственников мог бы уговорить его. Невеста, к примеру.

— Нет у него невесты, — сказал Рённ.

— Все равно. Тогда, может быть, дочь? Или родители?

Колльберг передернулся. С каждой минутой в нем крепла уверенность, что все свои профессиональные познания Мальм почерпнул из кинофильмов.

Мальм встал и пошел к машинам.

Колльберг долго, испытующе глядел на Мартина Бека. Но тот не встретился с ним взглядом, и вид у него, когда он стоял, прислонясь к стене, был неприступный и озабоченный.

Впрочем, обстановка и не располагала к чрезмерному оптимизму.

Уже есть трое убитых — Нюман, Квант, Аксельсон, а после падения вертолета число их возросло до семи. Мрачный баланс. Колльберг

не успел по-настоящему испугаться, когда ему грозила смертельная опасность перед зданием стоматологического института, но теперь ему было страшно. Отчасти потому, что очередная неосторожность могла стоить жизни еще нескольким полицейским, но прежде всего потому, что Эриксон мог внезапно отказаться от первоначального замысла стрелять только в полицейских. В этом втором случае нельзя даже представить себе размеры катастрофы. Слишком много людей находится в пределах досягаемости — на территории больницы и в жилых домах на Оденгатан. Но что же делать? Раз время не терпит, остается только одна возможность — штурмовать крышу тем или иным путем. А чего это будет стоить?

Колльберга занимал вопрос, о чем может думать Мартин Бек. Он не привык томиться неизвестностью по этому поводу, его это раздражало. Но недолго, ибо в дверях появился Мальм, и в ту же секунду Мартин Бек поднял голову и сказал:

— Это задача для одного человека.

— Для кого же?

— Для меня.

— Не могу допустить, — решительно отрубил Мальм.

— Ты уж извини, но такие вопросы я решаю сам.

— Минуточку! — вмешался Колльберг. — На чем основано твое решение? Технические соображения? Или чисто моральные?

Мартин Бек взглянул на него и ничего не ответил.

Но для Колльберга и одного взгляда было достаточно. Значит, и то и другое.

А уж раз Мартин Бек принял такое решение, не Колльбергу с ним спорить. Для этого они слишком хорошо и слишком долго знают друг друга.

— Как ты намерен действовать? — спросил Гюнвальд Ларссон.

— Зайду в одну из квартир этажом ниже, потом вылезу через окно, что выходит во двор. Ну то, что как раз под северным балконом. И взберусь на этот балкон по складной лестнице.

— Может получиться, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— А где ты думаешь найти Эриксона? — спросил Колльберг.

— На верхней крыше со стороны улицы над северной студией.

Колльберг собрал лоб в глубокие морщины и замер, прижав большим пальцем левой руки верхнюю губу.

— Едва ли он там окажется, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Есть только один шанс достать его. Шанс для хорошего стрелка.

— Постой-ка, — перебил Колльберг. — Если я правильно себе представляю, обе квартиры-студии лежат как два ящика на собственно крыше. Обе — на несколько метров отступя от улицы. Крыша у них плоская, но от нее к краю идет скошенная стеклянная стена, отчего тут получается как бы впадина.

Мартин Бек взглянул на него.

— Да, да, — продолжал Колльберг, — и мне кажется, что именно оттуда Эриксон стрелял по машине на Оденгатан.

— И при этом сам ничем не рисковал, — вмешался Гюнвальд Ларссон. — А ведь хороший снайпер на крыше «Боньерса» или на колокольне… Хотя нет, с «Боньерса» ничего не получится.

— А вот про колокольню он не подумал. — сказал Колльберг. — Да там и нет никого.

— Никого, — повторил Ларссон. — И очень глупо.