Негодяй из Сефлё
Шрифт:
— О'кэй, но, чтобы заманить его на крышу студии, надо каким-то образом привлечь его внимание.
Колльберг снова погрузился в раздумье. Остальные молчали.
— Этот дом немного отступает от красной линии, — сказал он. — Примерно метра на два. Я считаю, что, если затеять что-нибудь в углу, образованном стенами домов, или где-нибудь рядышком, ему, может, придется влезть на крышу студии, чтобы последить, чего это тут делают. Перевешиваться через парапет он едва ли станет. Но если взять пожарную машину…
— Я не хотел бы вмешивать в это дело пожарников, — сказал Мартин Бек.
— Мы можем привлечь тех полицейских, которые уже оделись пожарниками. Если они будут жаться к стене, ему в них все равно не попасть.
— Если у него нет при себе ручных гранат, — брюзгливо добавил Гюнвальд Ларссон.
— А что они будут делать там, в углу? — спросил Мартин Бек.
— Просто ковыряться. — сказал Колльберг. — Больше ничего и не нужно. Это я могу взять на себя. Но чтоб с твоей стороны ни звука.
Мартин Бек кивнул.
— Вот так, — сказал Колльберг. — Значит, договорились?
Мальм все время с удивлением глядел на Мартина Бека и наконец спросил:
— Это следует рассматривать как добровольный почин?
— Да.
— Должен признаться, что я тобой восхищаюсь, — продолжал Мальм. — Но понимать тебя, по совести говоря, не понимаю.
Мартин Бек ничего не ответил.
Через пятнадцать минут он отправился к крепости на Далагатан. Он старался держаться поближе к стенам домов. Рукой он прижимал к боку складную алюминиевую лесенку.
Одновременно пожарная машина с включенными сиренами выехала из-за угла Обсерваториенгатан.
Под пиджаком у Мартина Бека был спрятан коротковолновик, а 7,65-миллиметровый «вальтер» упирался дулом под мышку. Он отмахнулся от полицейских в штатском, которые вылезли навстречу ему из котельной, и начал медленно подниматься.
Наверху он открыл дверь студии универсальной отмычкой, которую добыл для него Колльберг, и оставил в холле верхнее платье и куртку.
По профессиональной привычке огляделся — уютная, со вкусом обставленная квартира — и подумал, что интересно бы узнать, кто здесь живет.
Вой пожарных сирен не умолкал ни на минуту.
Мартин Бек чувствовал себя вполне спокойно и уверенно. Он открыл окно, выходящее во двор, и сориентировался. Он находился как раз под северным балконом. Он собрал лестницу, выставил ее наружу и зацепил за перила балкона, примерно в трех с половиной метрах над окном.
Затем он слез с подоконника, вернулся в квартиру и настроил приемник. Рённ отозвался тотчас же.
Со своего поста, позади больничной территории, на крыше двадцатиэтажного дома «Боньерса» Эйнар Рённ вел наблюдение за расположенным на пятьсот метров юго-западнее домом 34 по Далагатан. Глаза у него слезились от резкого ветра, но объект наблюдения был виден вполне отчетливо — крыша над северной студией.
— Ничего, — сказал он в приемник. — Пока ничего.
Он услышал вой пожарной машины, и вслед за тем какая-то тень скользнула по узкой, освещенной солнцем полоске крыши.
Он поднес микрофон к губам и сказал обычным голосом:
— Да. Вот он. Вижу. На этой стороне. Лежит на крыше.
Через двадцать пять секунд сирены умолкли. Рённ, удаленный от Далагатан на полкилометра, не отметил сколько-нибудь серьезных изменений. Но уже мгновенье спустя он увидел вдали тень на крыше, увидел встающую фигуру и сказал:
— Мартин! Давай!
Вот теперь голос у него был хриплый от волнения. Ответа не последовало.
Будь Рённ метким стрелком — а он таковым не был — да будь у него вдобавок винтовка с оптическим прицелом — а таковой у него тоже не было, — он, пожалуй, мог бы попасть в фигуру на крыше. Да, и еще если бы он рискнул выстрелить, что тоже очень сомнительно. Ибо фигура на крыше вполне могла оказаться Мартином Беком.
Для Эйнара Рённа не имело большого значения, что у пожарной машины перегорел предохранитель и смолкла сирена.
Для Мартина Бека это значило все.
Едва получив сигнал от Рённа, он оставил радио, метнулся к окну и стремительно взобрался на балкон. Прямо перед собой он увидел глухую заднюю стену студии с узкой ржавой лестницей.
Когда смолк защитный звук сирены, он уже карабкался наверх, сжимая пистолет в правой руке.
После страшного, рвущего уши воя тишина вокруг казалась полной.
Дуло пистолета чуть слышно звякнуло о правый стояк лестницы.
Мартин Бек достиг крыши. Его голова и плечи уже поднялись над ее краем.
На крыше в двух метрах от него стоял Оке Эриксон, широко расставив ноги и нацелив дуло пистолета ему в грудь.
Мартин Бек же все еще держал свой «вальтер» под углом кверху и слегка в сторону, не успев придать ему нужное направление.
Что он успел подумать?
Что уже слишком поздно.
Что Эриксон ему запомнился куда лучше, чем можно было ожидать: белокурые усы, зачесанные назад волосы с косым пробором. Противогаз на затылке.
Вот что он успел увидеть.
И еще странной формы пистолет «хаммерли» с массивным прикладом и синий блеск стали в вороненом дуле четырехгранного ствола.
Из дула таращился на него черный глаз смерти.
Это он где-то вычитал.
А главное, было уже слишком поздно.
Эриксон выстрелил. Тысячную долю секунды Мартин Бек видел его голубые глаза.
И вспышку выстрела.
Пуля ударила в середину груди. Как тяжелый молот.
XXIX
Балкон был размером примерно два на три. Узкая и ржавая железная лестница крепилась болтами к желтой задней стене и вела на черную крышу студии. А в каждой из боковых стен балкона было по запертой двери. Высокая ограда со стороны двора состояла из толстых пластин матового стекла, а поверх ограды шла толстая балка. На полу балкона, выложенном глазурованной плиткой, стояла складная подставка для выколачивания ковров из оцинкованных железных палок.