Негр и белые школьницы

Десадов Марк

Надо сказать, у Кристины действительно были к этому способности, обычно белых девушек нужно долго обучать, прежде, чем они становятся хорошими сосунками. Амос должно быть совсем приручил ее, так что она и не попыталась отодвинуться, а я здорово возбудился, когда мой огромный черный с набухшими венами член входил и выходил из ее рта. Она при этом отчаянно, изо всех сил, почти что в упоении сосала меня. Поэтому уже через минуту я почувствовал, что кончаю. Я даже не старался придерживать ее голову, я знал, что она сама все проглотит. И она действительно это сделала, когда моя сперма хлынула по ее горлу, только посмотрела на меня своими распахнутыми глазищами. Когда я вынул свой орган, маленькая струйка потекла было по ее подбородку, но я приказал слизнуть это и она безропотно повиновалась.

А

я чувствовал, что во мне хранится еще достаточно семени, чтобы еще немножко поработать сегодня вечером. Так что я похлопал ее по животу и приказал, чтобы она встала на четвереньки. Тихо, безо всякого ропота, она повиновалась мне. Я поставил ее раком и легко проник в нее. Причем поставил я ее так, чтобы она была только в футе от членика другого, еще не занятого белого мальчика и смотрела прямо на этот членик. Мне хотелось, чтобы они смотрели друг на друга, поскольку ее я насиловал, а этот дурачок, стоя без штанов, от этого ссал кипятком. Так что я схватил ее за волосы и повернул голову вверх. Мне кажется, что она от этого даже успокоилась, должно быть ей было стыдно смотреть на членик, хотя чего же ей теперь уже стесняться! У этой сучки было приятное мягкое подростковое тело, нежные розовые ягодицы и потираясь о них мой член чувствовался очень большим. Он и на самом деле больше, чем у сына, так что я откупорил ее еще пошире и поглубже, чем он. Поэтому от каждого удара ей было больно и она издавала какое-то горловое рыдание, а ее тело ходило взад-вперед, поскольку мой изготовитель младенцев просто жевал все ее влагалище, с каждым сильным толчком глубоко долбя ее глупую матку. С каждым проникновением ее большие груди широко качались из стороны в сторону, а иногда даже со звуком пощечины ударяли друг о друга. Она же в это время смотрела вперед перед собой, на мальчиков, которые не только не сумели защитить своих подружек, но и возбуждались от того, что с ними делали. А мальчикам было стыдно, они покраснели, но их членики напряглись, а бедра даже слегка покачивались в такт нашим движениям.

Говно, я просто невероятно возбудился, поскольку я одновременно насиловал и насиловал эту молодую школьницу-блондиночку, и в это же время смотрел на беспомощных белых мальчиков. Поэтому уже через несколько минут я почувствовал, что груз прибыл. На всякий случай я напряженно сжал ее, но Кристина уже не делала никаких усилий, чтобы сопротивляться моему семени. В длинных густых всплесках я загнал его глубоко в ее внутренности. Я привстал, с триумфом легко ударил членом по заднице Кристины и засунул его обратно в штаны. Кристина так и осталась стоять на карачках, должно быть у нее кружилась голова, потому что она слегка раскачиваясь из стороны в сторону и была не в силах ни встать, ни даже упасть на землю. Обернувшись, я увидел, что Амос уже заканчивает с Меджи. Он сверху донизу разорвал ее платье и теперь она совершенно голая лежала на земле, а он, широко расставив ноги над ее лицом, задвигал туда свой орган. Я все смотрел, а в это время его черный член то влезал, то вылезал из ее рта. Если бы другой мужчина делал это с Меджи, девочкой, которую я сам для себя выбрал, я бы ссал кипятком, но это был Амос, так что все это дело внутрисемейное.

Так или иначе, Амос опять начал свое подвывание, а я знал, что это означает, и Кристина с Меджи тоже уже узнали. Голова Меджи, схваченная руками Амоса, задрожала, потому что он начал обстреливать семенем ее мозги, а она только беспомощно это сглатывала. Наконец он победно улыбнулся, а Меджи в это время смотрела вперед невидящим взглядом, ее большие зеленые глаза затуманились, а изо рта вытекала и капала на землю струйка толстой комковатой спермы.

Тут я было решил, что все, хватит, пора уходить и почти что нежно похлопал Кристину, которая по-прежнему стояла на четвереньках, по промежности, покрытой редкими коротенькими светлыми волосиками, сейчас призывно распахнутой, с отвисшими покрасневшими губами, мокрыми от моей спермы. Похлопал совсем легонько, но она совсем обессилела, поэтому повалилась вперед, головой уткнулась прямо в пах кавалера, а руками для равновесия ухватилась за его ноги. И тут мне пришла в голову одна идея.

– Послушайте, шлюшки,- сказал я,- вы теперь освободились. Мы вами довольны, вы хорошо поработали. Только кавалеров ваших жалко - они только смотрели. Правда, и этого им довольно, видите, как гвоздики у них встали. На самом деле членики у этих говнюков не очень-то и встали, только немножко приподнялись. Да и размерчики были не чета нашим черным.

– Так что теперь,- продолжил я,- ты, Кристина, встань на колени перед этим говнюком, ты, Меджи, перед тем, и руками покачайте их немножко.

Девочки беспрекословно повиновались. Они были уже настолько сломлены, что не только готовы были позволить делать с собой все, что угодно, но и сами готовы были принять в этом живое участие. Амосу я велел достать трусики Кристины, которые он закинул в кусты, а заодно и те, которые я содрал с Меджи около машины. Трусики эти (между прочим, не очень уж чистые), пахнувшие мускусным запахом девственности, теперь уже потерянной, мы поднесли к носам мальчишек.

Зрелище было прекрасное. Привязанные к дереву и друг к другу говнюки, красные от стыда и одновременно возбужденные, да настолько, что двигают бедрами навстречу своим сучкам. Две изнасилованные школьницы, уже безразличные ко всему и ничего поэтому не стыдящиеся, стоят перед этими говнюками на коленях и руками поглаживают и немного шевелят из стороны в сторону их органы, теперь уже действительно поднявшиеся.

– А теперь яйца им полижите.- Опять беспрекословное повиновение. Мальчишки уже, кажется забыли, что они связаны, что их девицы изнасилованы. Лица этих говнюков покраснели, глаза полузакрылись, они пускали слюни от возбуждения и двигали своими бедрами взад-вперед. Тут я уже тоже не выдержал:

– Хватит, шлюхи. А то ваши кавалеры еще кончат. И давайте раком становитесь. Да не так, носиками их члены обнюхивайте,- сказал я, а сучки опять повиновались. Ну а я опять достал из штанов свою дубинку, вновь между прочим затвердевшую, и пристроился к заднице Меджи, Кристину-то я раком уже имел. Амос тоже не терял времени даром - засунул член в Кристину. Девки наши опять начали трястись, а у кавалеров вновь расширились глаза и они пытались притронуться члениками к девицам - руки то у самих были связаны, а ощущений хотелось.

Глядя на это я придумал еще одну штуку. Мы с Амосом перевернули своих девиц так, чтобы они упирались своими промежностями в нос мальчишкам и одновременно отсасывали нас. А говнюкам я приказал сесть на землю и вылизывать мокрые, пышущие жаром влагалища, покрытые слизью, кровью и нашей спермой. Говнюки сначала пытались отвернуть свои лица в сторону, но я прикрикнул на них и они сначала подчинились, а потом и вовсе вошли во вкус. А девки, как ни странно, стали от этого возбуждаться, лица и даже шеи у них покраснели и они стали шумно дышать - должно быть им было приятно, что с ними занимаются их мальчики. Когда мы глубоко запихивали члены шлюшкам в глотку, те еще теснее прижимались к лицам своих кавалеров, а эти говнюки только отфыркивались.

– Амос, смотри!- воскликнул я увидев подергивания кавалера, стоящего передо мной.

Я крепко шлепнул Меджи по заднице, она отвела ее в сторону и мы увидели лицо этого щенка. С его носа на подбородок стекали густые сопли нашей спермы, глаза он закатил, а из горла вырывалось какое-то подвизгивание. Так что я опоздал отстранять кавалера от промежности девицы. Из его члена прямо в лицо Меджи пару раз брызнула тугая струя, он покачнулся и осел.

Так мы их и оставили - возбужденных мальчишек, сидящих голыми задницами на земле и стоящих раком много раз изнасилованных уставших девиц, уткнувшихся грязными и оплодотворенными влагалищами в лица своих кавалеров.

Это была очень веселая ночь, но и Амос стал пообразованнее насчет девок. Годом позже он зашел в школу, в которой учились Кристина и Меджи. Оказывается, той ночью мы увеличили черную расу - через девять месяцев обе девушки родили. Амос гордится этим и всюду хвастает. Он считает, что один из этих младенцев его. А я уверен, что младенец Меджи мой, и возможно Кристинин тоже. Так что мы иногда спорим, у кого из них чей ребенок, но на самом деле для меня это не имеет значения - чей я отец, а чей дедушка.