Неискушённо мудрые
Шрифт:
— Значит, мне надо было съесть этот мясистый чертополох?
— Сантименты, сантименты! — проворчала сова недовольно. — Если ты живёшь относительно и к тому же сентиментально, ты не должен есть ничего, поскольку всё, что ты употребляешь себе во благо, ранит какой-то из аспектов того, что ты есть.
— А если я живу абсолютно? — спросил кролик.
— Можешь съесть всех своих друзей и родственников, но начни с себя! Какая разница с точки зрения абсолюта?
— Но жизнь
— А разве сейчас она что-то другое? — спросила сова, ухая в ответ на своё собственное эхо.
— Но она может быть гораздо лучше… — сказал кролик с сомнением.
— Конечно, может, — ответила сова, — она часто была лучше, и сейчас иногда лучше — немного — и снова может стать лучше в любой момент. Но это произойдёт в результате прямого постижения, а не какого-либо относительного метода достижения.
— На мой взгляд, трудно жить таким образом, — пожаловался кролик.
— Не живи никаким образом, — настаивала сова. — Позволь жизни проживаться: в любом случае так и будет, у тебя нет выбора!
— Даже это кажется слишком сложным! — сказал кролик.
— Сложно? Чепуха! — сказала сова. — Если ты постигнешь, что все вещи являются аспектами того, что ты есть как Я, они все станут тем-что-ты-есть, а если ты будешь воспринимать вещи как аспекты того, что ты есть как «я», ты будешь видеть их относительно, как аспекты «тебя», то есть пристрастно. Если все другие «ты» будут поступать так же, конфликт сменится равновесием.
— Но они могут поставить под сомнение мои личные нужды!
— Если они тоже поймут это — тогда не смогут, — сказала сова. — Они будут к твоим услугам, как и я.
— То есть тем, что мы называем «друзьями»?
— Именно, — заключила сова. — Это ответ на твой вопрос, почему мы друзья.
— Но будут ли другие «я» воспринимать себя как аспекты того, что я есть как «я»? — спросил кролик.
— Вчера я сказала тебе: «Когда Я осознаю, „ты“ воспринимаешь, потому что только Я ЕСТЬ», — ответила сова.
— Значит, я должен осознавать? — спросил кролик.
— Только Я могу осознавать, — сказала сова сурово.
— Значит, я есть Я? — спросил кролик, поднимая оба уха.
— Конечно, конечно, — ответила сова, — чем же ещё «ты» можешь быть, как не Я?
19. Одиночество
— Да? — сказала сова.
— Спасибо, — обрадовался кролик, — я действительно хотел задать тебе вопрос, но боялся прервать твои мысли.
— Прервать мои… что? — воскликнула сова, от негодования расправляя крылья.
— Твои, ну, твои… боюсь, что я сказал «мысли», — ответил кролик сконфуженно.
— Только бескрылые человеческие существа тратят время на подобную поверхностную объективную чушь! — с негодованием бросила сова, щёлкая клювом. — Их ум расщеплён с раннего детства и до самой могилы.
— Мне казалось, ты говорила, что «пространство» и «время» — это тоже «объективная чушь», — сказал кролик, — и я поинтересовался, почему.
— Объективно и по той же причине они являются химически чистой чушью, — ответила сова, — но субъективно они то, чем ты кажешься как объективное присутствие.
— Почему? — спросил кролик, поднимая одно ухо.
— Если бы твоё проявление не было растянуто в измерении «пространства» и если бы твоё проявление не имело продолжительности во «времени», ты не мог бы проявиться, — ответила сова. — Разве это не очевидно?
— И ты бы не могла увидеть меня? — задумался кролик.
— Тебя бы не было ни для того чтобы быть видимым, ни для того чтобы смотреть, — подчеркнула сова.
— Так значит, всё это феноменальное проявление — «чистая чушь»? — воскликнул кролик.
— Можно подумать, что ты начинаешь что-то понимать, — заметила сова с удивлением.
— Но если бы это было понятно, тогда всё стало бы ясно и обсуждать больше было бы нечего! — возразил кролик задумчиво.
— Как скажешь, — бросила сова, — разве может быть что-то более очевидное?
— Тогда почему ты не обучаешь этому? — поинтересовался кролик.
— Я не обучаю, — проухала сова. — Я отвечаю на вопросы, но задающие их, по-видимому, не обращают внимания на ответы.
— И когда ты говоришь это, ты «голос, вопиющий в пустыне», — предположил кролик.
— Сова, ухающая в небесах, — поправила его сова.
— Тебе, наверное, одиноко, — посочувствовал ей кролик, — небеса выглядят такими пустыми.
— Только объект может быть одиноким, — резко ответила сова. — А я не объект.
— Но когда ты ухаешь в небесах, разве ты не объект?
— Только для тебя, — ответила сова, сверля его своими огромными глазами.
— Как это? — спросил кролик.
— Все объекты являются таковыми только для «тебя», — подчеркнула сова. — Разве ты этого не видишь?
— И ты, не будучи объектом, не одинока? — спросил кролик, в раздумье почёсывая за ухом.
— Все объекты неизбежно одиноки, — сказала сова, — поскольку кажутся отделёнными. Разделённые и одинокие, они считают себя несчастными. А Я никогда не одинока.