Неистощимость
Шрифт:
— Оглянись на свою жизнь, — приказал он. — Разве не случалось с тобой никогда ничего такого — несчастный случай, устрашающее переживание… и разве не думала ты, как тебе повезло остаться в живых?
Мойра помотала головой, но без особой уверенности.
— Ничего особенного не припомню.
— Мойра, почему ты забросила парашютный спорт?
— Я не забросила, — ответила она. — Я просто утратила к нему интерес. Я никогда и не проникалась особым интересом к нему. Я в ту пору втюрилась в одного парня, который… ты же помнишь Майка?
— Я помню Майка. Но я также помню, почему ты перестала
— У меня был запасной.
— Но при изучении твоего запасного парашюта выяснилось, что и он тоже не был уложен как следует. Там все еще шастала бывшая подружка Майка, не так ли? Никто бы не дал гарантии, что парашют обязательно не раскрылся бы, и никто не дал бы гарантии, что к этому причастна бывшая подружка Майка. Но с тех пор в клубе парашютистов тебя и след простыл. Я знаю, Мойра. Мне было жаль, что ты ушла.
— Мы поддерживали связь.
— Мы не сразу ее восстановили. Признай, что ты испугалась. Ты продолжала мысленно возвращаться к той двери, размышлять, что бы случилось, не приспичь тебе сунуться обратно в столовую, за оставленными там сигаретами.
— Этого нельзя установить, — сказала Мойра.
— Однако можно строить предположения. Большая часть вас погибла или покалечилась. Некоторые, в небольшом числе, выжили. Некоторые попросту решили в тот день не прыгать. Некоторые вернулись в столовую и по удачному стечению обстоятельств зацепились краем парашюта за ручку. Некоторые все равно прыгнули, и хотя снаряга была повреждена, купол все же раскрылся и позволил тебе безопасно вернуться на землю. Некоторые даже не поняли, как им дико повезло.
— Ну хорошо, — протянула Мойра, — иногда отделаешься царапинами там, где все могло обернуться куда страшней. Но это не значит…
— Оно и на мировом уровне так работает, — перебил Йен.
— Чего-о?
— Тебе никогда не приходило в голову, как невероятно близки мы были к Третьей мировой? Сколько раз кнопку почти нажимали? Не только в периоды обострения международной обстановки, а и по другим случаям. Когда лунный блик путали с МБР в полете, когда стая гусей или метеорный поток едва не провоцировала армагеддон? Ужасно, Мойра, что это происходит снова и снова! Мы чудом продержались так долго! Мы гребаным чудом доползли до двадцатого столетия, и все равно это продолжается. Забудь про пушку у виска, загляни в историю. Мы уже подтвердили, что именно так оно и работает. Мы уже обитаем на чрезвычайно маловероятной ветви мультиверсума, нравится нам эта мысль или нет.
— Но мы не бессмертны, — заметила Мойра. — Люди умирают кругом. Разве не доказывает…
— Конечно, умирают. С твоей точки зрения. А с их личной? Никто из твоих знакомых ни разу в жизни еще не умер. Они лишь наблюдают за чужими смертями вокруг.
— Значит, таков наш удел? Вечная жизнь, пока все, кого мы любим, проносятся мимо, как встречные машины?
— Именно поэтому я должен узнать, — сказал Йен. — Я не обещал хороших
— А потом?
— Это будет значить, что у меня проблемы. Что у нас у всех проблемы.
Йен выхватил из кармана револьвер. Крутанул барабан: звук был приятный, оружие хорошо смазанное, аж мурлычет. Он загнал барабан обратно в пушку и приставил дуло к виску. Выглядел револьвер идиотской игрушкой, совершенно не сочетаясь с коробками из-под пиццы, романами Бена Элтона и ухмыляющимся птеродактилем. Сейчас или никогда, подумала Мойра. Рванулась вперед, через кухонный стол, к пушке. Свитер зацепился за чашку с кофе, расплескав содержимое по стопке научных журналов. Йен отскочил, не отведя, однако, от виска плотно прижатого дула.
— Не… — начала она.
Йен спустил курок. Молоточек клацнул в пустоте.
— Раз, — произнес он. Затем, почти не отстраняя пушки от головы, передернул барабан снова. Спустил курок.
— Два.
Он снова крутанул барабан. Мойра в промокшем от кофе свитере уцепилась за стол. Приподнялась, но тут ее сковал страх.
— Пожалуйста. Йен…
Йен укрывался за кучей коробок из-под компьютерного железа.
— Мойра, не приближайся.
— А не то что, Йен? А не то ты себя убьешь?
Он снова спустил курок.
— Три.
— Йен, пожалуйста.
Мурлыкнул барабан, щелкнул курок.
— Четыре. Как тебе вероятность, Мойра? Кажется, я в основном уже мертв.
— Йен, нет…
Он снова крутанул барабан и позволил молоточку упасть.
— Пять. Страшновато становится, э? Дойдем до десяти. Потом я нам еще по чашечке сварю.
Он крутанул барабан и спустил курок.
\null
Когда прибыли медики и полиция, Мойра уже докурила все сигареты в пачке. Она сидела в гостиной и ждала, пока не засверкали спектрально-чистой красотой в заснеженном пейзаже раннего утра синие проблесковые маячки. Сумерки еще не вполне рассеялись. Когда в дверь постучали, Мойра едва нашла в себе силы пройти через кухню и отпереть.
Полицейский глянул на Йена и негромко чертыхнулся. За его спиной парамедик явственно сбавил шаг. Она им сказала по телефону, что Йен мертв, что сомнений быть не может, но они все равно примчались. Она испытывала благодарность им за это, поскольку ей только и хотелось, что поскорей убраться из коттеджа Йена.
Подальше от Йена.
Полицейский увел ее в гостиную. На вид ему было лет сорок пять. Пивной животик, но крепкие бока: так и представляешь, как он по выходным играет в кантри-бэнде.
— Можете говорить, милая?
— Я вам по телефону объяснила, что случилось. — Она закурила, попросив очередную сигарету у полицейских.
— Там не только я был. Мне бы просто знать, что примерно случилось: официальные бумаги потом заверим.
Мойра оглянулась на кухню через приоткрытую дверь. Она видела спинку стула Йена и край его левого плеча. Слышала негромкие вежливые голоса. Легко было вообразить, что в разговоре участвует и Йен.
— Йен мне позвонил, — сказала она. — Мы старые знакомые. Он был немного странный, и я решила, что стоит прокатиться.