Неистребимый
Шрифт:
Онни кивнула, отодвинула в сторону нетронутый бокал с дронтумом, положила обе руки на стол, сцепив пальцы в замок, и выжидательно уставилась на меня.
– И о чем же ты хотел со мной поговорить, Никсард?
Я с некоторым раздражением взглянул на нее и на всякий случай распустил вокруг себя ментальный «зонтик» с алгоритмом «призрака» – хороший прием, между прочим, когда окружающие не замечают тебя, пока ты к ним не обратишься сам но немного утомительный. Мелькнула мысль, что не стоит заводить этот разговор, но желание выговориться начистоту прямо-таки
– Кое о чем, касающемся нас обоих, светочтимая. Прежде всего, я хочу кое-что прояснить о себе. Когда-то я попал в мир, в котором мне пришлось играть по неизвестным мне правилам… Причем неизвестным до самого финала… некой истории. В результате я очень сильно изменился, вернее, я был очень сильно изменен существом, о котором говорить не буду… – Я умолк, сбившись с мысли, и постарался быть кратким. – Скажем так, я обладаю способностью узнавать правила любой неизвестной мне игры в самом начале, по крайней мере, те правила, что жизненно необходимы для меня лично…
Пока я нес эту ахинею, женщина нетерпеливо хмурила брови, явно не понимая и начиная злиться, и, не удержавшись, довольно резко меня прервала:
– А если ближе к делу?
– Ну, хорошо, – решился я на откровенность. – Я знаю, сотница, с какой целью ты меня сопровождаешь.
В ее взгляде сквозило откровенное недоверие.
– Кстати, можешь сходить к Гилсвери для доклада, он уже в городе.
– Откуда ты… – Онни осеклась на полуслове.
– Вот именно. Я ведь только что пытался объяснить.
Она удивительно быстро взяла себя в руки и деловито кивнула:
– Понятно. Давно он приехал?
– Только что. Наверное, он остановится где-нибудь поблизости, чтобы не попадаться мне на глаза и не настораживать раньше времени. Но про свои особые планы на мой счет ему лучше забыть. – Я выдержал приличествующую случаю паузу и выдал: – Я знаю также, что Валигас мертв. Отослать меня в Неурейю на его поиски – ловкий трюк. По крайней мере, он так думает. У меня же своих проблем хватает, и сейчас я просто хочу попасть обратно к себе домой…
Я умолк, сообразив, что перестарался.
У женщины прямо все кричало внутри от ярости, изумления и растерянности – «откуда, откуда он все это знает?! Он же ни с кем, кроме Наместника, не разговаривал, и ни маг, ни она ни слова не сказали ему о судьбе Валигаса!». Ее внутреннее смятение хотя и было сейчас слабее, чем тогда, после сиглайзера, но все-таки было очень, очень сильным, и следующие слова она выдавила сквозь зубы:
– Почему же ты не сказал ему это еще там?
– Не хотел лишних осложнений. Мой путь, по случайному совпадению, все равно лежит в сторону Неурейи. И дальше – вплоть до Ущербных гор.
– Да неужели? – «Неистребимая» напряженно усмехнулась.
– Думаю, тебе стоит сходить к нему и прояснить ситуацию. Есть желание сопровождать меня – присоединяйтесь. Не стану же я избавляться от вас силой. Но не старайтесь мне мешать, ничего не выйдет. Впрочем, он может тебя и не послушать, самомнения твоему магу не занимать…
– Да ты совсем его не знаешь! – вырвалось у женщины против воли, и остановиться она уже не смогла. – Гилсвери самый несчастный человек, которого я знаю! С тех пор как в Круге Причастия погибла его жена, Пенета, жизнь потеряла для него всякий смысл, и лишь заботы о родном макоре заставляют его жить дальше! Ответственность за свой народ для него не пустой звук, и если какой-нибудь засферник способен решить эту проблему…
Тут она снова осеклась, и в ее душе причудливым оранжево-зеленым цветком расцвела злость пополам с раскаянием. Мысли эрсеркерши были просты и лаконичны, как у человека, не особо обремененного образованием, поэтому мне хватало ее эмоционального фона, чтобы предугадать их. Онни не должна была этого мне говорить. Сказав это она подтвердила, что я прав. И тем самым выдала и себя, и своего мага. Полные чувственные губы, созданные для любви, вытянулись в жесткую упрямую линию. Гладкие янтарные скулы отвердели, в зеленых глазах возник неприязненный блеск. Сейчас она немного смахивала на фурию, давно не пробовавшую крови.
– Я никогда никого не боялась, но тебя следует бояться, чужак. Твоя проницательность выходит за рамки способностей просто умного человека… ты… ты…
– Я засферник. И этим все сказано. – Я резко поднялся со скамьи. – А теперь я пойду. Прошу меня извинить, Онни, если чем-то тебя задел, я не желаю тебе зла. Спокойной ночи.
– Спокойной Ночи? – Эрсеркерша вдруг вскочила, ее лицо исказилось от ярости, а рука безотчетно вцепилась в эфес меча. – Ты желаешь мне смерти, чужак?!
Я почувствовал, что тоже завелся. Зря я затеял эти дурацкие объяснения. Хотел как лучше, а получилось, как всегда. Злая, непонятная сила копилась во мне, давила на виски свинцовой тяжестью, требуя выхода. Может быть, сон избавит меня от этого тягостного ощущения, пока я чего не натворил…
Если бы не исправно работающий «призрак», на нас давно бы уже обратили внимание все сидящие в зале, а так народ продолжал заниматься своими делами. Не зря старался, как выяснилось.
Некоторое время мы стояли молча, разделенные столом, и сверкали друг на друга глазами, словно злейшие враги. Конечно же, я сдержался. У меня давно уже вошло это в привычку – держать свои эмоции в жесткой узде. Везде и всегда. По крайней мере – внешне. Поэтому после долгой и напряженной паузы я очень ровно сказал:
– Успокойся, светочтимая. Я вижу, это выражение у вас не принято. Я просто пожелал тебе приятного отдыха на свой лад, как это делают в моем мире.
– Да пребудет с тобой Свет! – сквозь зубы проговорила женщина, глядя на меня потемневшими глазами. Потемневшими от все еще бушевавших в ее душе чувств. – У нас говорят: да пребудет с тобой Свет! Можно также – Света за воротник или Света делам твоим! Тебе следует это запомнить!
– Как пожелаешь.
Мой ответ был более чем холоден.