Неизвестная «Черная книга»
Шрифт:
Каждое воскресенье все обязаны являться к двенадцати часам на площадь «на собрание». Там выступал начальник минского гетто, старший гестаповец [в тексте пропущено слово]. Он требовал, чтобы кто знает партизан или кто имеет с ними связи, заявил об этом. За неявку на собрание – тюрьма. Так и гоняли каждый выходной день на площадь. Раз пригнали даже немецких евреев с трубами, со скрипками и заставили их играть на площади.
Раз гонят нас с работы по Новомясницкой улице. Один молодой парень выходит из колонны к ларьку купить газету. Вдруг откуда-то появляется полицейский и стреляет в него за то, что он вышел купить газету. Колонны уходят. Молодой рабочий остается лежать мертвый.
Пять погромов в Минске
Рассказы Перлы Агинской, Малки Кофман, Дарьи Люсик и Раисы Гельфонд
Я не даю никаких художественных красок. Они, пожалуй, и не нужны здесь. Передаю рассказы тех, кто три года жил в Минске, кто лично видел, что творили немцы в плененном городе. Это рассказы мучеников – Перлы Агинской, Малки Кофман, Дарьи Люсик и Раисы Гельфонд. Это рассказы о пяти погромах в Минске.
174
Д. 961, лл. 85–87, 100–116. Машинопись.
В первые же дни оккупации немецкие власти приказали всему еврейскому населению города в трехдневный срок переселиться в гетто. Для гетто были отведены окраинные улицы и переулки: Замковая, Завальная, Вызволения, Хлебная, Подзамковая, Старомясницкая, Ратомская, Немига, Шпалерная, Глухой и другие.
До переселения в гетто была проведена регистрация еврейского населения. Немцы зарегистрировали до восьмидесяти пяти тысяч человек [175] . Затем начались контрибуции. Вначале по пятьдесят рублей с одного человека, затем по тридцать и двадцать рублей. В связи с контрибуциями были изданы специальные устрашающие указы, а в тюрьму брошены девяносто заложников. Население строжайше предупреждалось о том, что будут взяты новые заложники, если контрибуция не будет выплачена в установленный срок.
175
Цифры завышены. В Минске оставалось от 55 до 60 тысяч евреев. – И. А.
Вскоре район гетто отделили от внешнего мира колючей проволокой. И начались с тех пор варфоломеевские ночи в Минске. Евреям, по распоряжению оккупационных властей, прицепили специальные знаки: желтые круглые нашивки десять сантиметров в диаметре. Такие нашивки носили на правой стороне груди и на правой стороне спины. Позже к этому добавили еще четырехугольные белые нашивки с порядковым регистрационным номером. Из гетто выходить строжайше запрещалось.
Горе было тому, кто осмеливался подойти к колючей проволоке, чтобы обменять вещи на продукты. Таких расстреливали на месте.
Часть населения гетто посылалась немцами на работы. Ходили колоннами под охраной. Работающие получали 250 грамм хлеба в день и литр жидкой баланды, изготовленной из травы, гречневой мякины и конины.
Солдаты и полицейские почти каждую ночь врывались в дома, грабили, убивали евреев целыми семьями.
Однажды осенью Перла Агинская пошла посмотреть, что делается в одном из домов на Зеленом переулке. Словно мираж, перед ней раскрылась такая картина: маленькая комнатушка. Стол, кровать. Мерцает каганец. У стола лежит девушка лет восемнадцати. Она совершенно голая. По девичьему телу из глубоких черноватых ран отрезанных грудей струится кровь. По всему видно, что девушка изнасилована и убита. У полового органа были огнестрельные раны.
Неподалеку от девушки лежал задушенный мужчина. Дальше – кроватка. В кровати зарезанная
Мученическую смерть приняла семья Коварских. Она была уничтожена на третьем месяце оккупации города. Уцелели отец и один сын. Отец успел скрыться на чердаке, сын – под кроватью. Они рассказали, как происходила эта дикая расправа. Поздней осенней ночью в дом ворвались полицейские. Несчастных подняли. Взрослую дочь раздели донага, поставили на стол и заставили плясать, а затем убили ее. Бабушка и внучек были убиты в кровати. Двое детей, мальчик и девочка, убитые в кровати, лежали обнявшись. Девочка, Малка, была тяжело ранена. Она умерла на второй день.
В эту страшную ночь были также перебиты все жители дома.
На пятьдесят третий день оккупации была проведена первая облава на мужчин-евреев. Немцы увезли на машинах несколько сот человек. Гитлеровцы говорили, что они забирают мужчин на работу. Но вывезенные из гетто больше не возвращались к родным. Через две недели облава повторилась. Забрали несколько тысяч мужчин и некоторое количество женщин. На этот раз их построили в колонны и отвели в тюрьму. Это было предсмертное шествие обреченных.
Через неделю состоялась третья облава… Забрали многих женщин и мужчин, в том числе и больных. Все они расстреляны.
Черные тучи над гетто сгущались. 6 ноября, когда в сердце каждого советского человека рождались приятные воспоминания о торжественных праздничных днях минувших лет, люди вдруг узнали, что завтра будет погром.
В это утро город проснулся необычайно рано. По улицам уже шныряли эсэсовцы и полицейские. Часть гетто – улицы Немича, Башковая, Хлебная, Раковская, Островского и другие – была окружена. Затрещали двери, посыпались стекла окон, взламывались сундуки, шкафы, гардеробы. К домам подходили машины, которые вывозили одежду, посуду, мебель. Людей избитых, с кровоподтеками выгоняли на улицы. Постепенно колонна росла. Стояли женщины, старухи, ребятишки. Многие матери держали на руках младенцев. Всюду плач, стоны, душераздирающие крики.
Так были выброшены на улицу до тридцати тысяч человек. Целый день колонны мучеников, гонимые штурмовиками, шли к поселку Тучинка. Чтобы оправдать свои преступления, немцы инсценировали революционную демонстрацию. Они взяли первого попавшегося человека, сунули ему в руки красное знамя и поставили впереди населения. Силой оружия гитлеровцы заставляли людей петь революционные песни. Затем начались массовые расстрелы. Живых людей укладывали в огромную яму по одному человеку в ряд. Сверху, как из брандспойта, их поливали автоматными очередями, потом на убитых и раненых клали новую партию и также расстреливали.
Через три дня после первого погрома в гетто привезли евреев из Гамбурга, Берлина, Франкфурта. Их поселили отдельно на Республиканской, Обувной, Сухой, Опанасской улицах. Здесь жили до восемнадцати тысяч человек, в числе которых были инженеры, врачи, служащие, рабочие [176] .
Не прошло и двух недель, как начался второй погром. Схваченных людей увезли, как и в первый раз, в Тучинки. Здесь же и расстреливали их. Одна женщина во время расстрела была ранена в ногу и сброшена в яму, но яму не закопали, и она выбралась из могилы и вернулась в гетто.
176
Первый транспорт из Гамбурга прибыл в Минское гетто 11 ноября 1941 года. Иностранные евреи размещались отдельно. С ноября 1941 г. по октябрь 1942 г. в Минск депортировали более 25 тысяч евреев рейха. Часть поместили в особое (нем. зондер) гетто на территории Минcкого, остальных казнили в Малом Тростянце сразу же после прибытия. – И. А.