Неизвестная «Черная книга»
Шрифт:
Не знаю, жив ли ты или нет. Если тебя нет между живыми, могу утешаться только тем, что ты не погиб в рабстве, а ушел, как герой, павший за свободу и независимость Родины.
Если ты жив, прими мой отцовский привет. Помни дорогую мать, твоего брата Зигмунта, погибших от рук фашистов, и неси немцам мщение и смерть.
141
Яким (Иоахим) Зеликович Шенфельд, бывший бухгалтер Львовского гетто, скрылся из Львова, жил и работал по подложным документам в Запорожье, в поисках сына ездил во Львов и Варшаву в начале 1944 г. После освобождения Запорожья органы НКВД рассматривали вопрос об его заброске в Варшаву как агента. Дал подробные сведения о юденрате Львовского гетто. В 1945 г. работал в Киевском тресте «Консервовощеплод», был репрессирован, эмигрировал в Польшу а оттуда в Канаду. Умер в Торонто в возрасте 101 года. См.: Schoenfeld Joachim Jews in the Lwow Ghetto, the Janowski Concentration camp, and as Deportees in Siberia. Foreword by Simon Wiesenthal. Horoken, 1984; Альтман И. А. Жертвы ненависти. М. 2002. – И. А.
Отомстите!
Прощальные
В начале сентября сего года мне пришлось быть в гор. Ковель для розысков своей матери и тещи. Я знал уже их судьбу, однако мне хотелось найти хоть что-нибудь от них на память, может быть, фото или что другое. Приехал я в Ковель ночью. Скоро с рассветом начали вырисовываться развалины города. Сердце сжалось от тоски и боли. В 1940 году приехал я в Ковель и работал до начала войны завучем в еврейской школе. Какой это был живой, трудолюбивый городок!.. Развалины!.. Я прошел в «кварталы», где жили самые труженики, ремесленники, где жил и я, где осталась моя мать, где жили мои ученики, но я этого места не нашел. По приказу немецкого командования сами жители снесли свои дома. На этом месте камня на камне не осталось. Не видно никаких следов от домов: пустырь, заросший бурьяном в человеческий рост. Только одна большая синагога стоит внешне не тронутая, как на посмешище. Невольно я зашел в этот дом, где люди проходили свою жизнь от колыбели до могилы, где люди боготворили, благословляли труд и плоды своих трудов. Что ж представилось моим глазам? Огромное, пустое, двухэтажное помещение на тысячу-полторы человек. Алтарь снесли. Свитки Торы сожжены, скамеек нет, а стены испещрены дырками от автоматных очередей. Два огромных льва, единственные «живые» свидетели ужаснейшего зверства, которое творили гитлеровцы в этом некогда Божьем храме.
142
Д. 960, лл. 6–9. Машинопись. Семен Наумович Грутман сообщал Эренбургу, что он родом из Одессы, жил по адресу: ул. Мечникова, д. 100, кв. 24. Там оккупанты убили его бабушку. Перед войной переехал в Ковель, где работал завучем в еврейской школе. В этом городе погибли его мать и теща. – И. А.
Невольно остановился на самом пороге, видя опустошение, поругание над святым домом, и уж думал уходить, но хотелось ближе рассмотреть и исследовать дыры в стенах: были ли тут бои? Или, быть может, это был опорный пункт немцев? При подходе к этим стенам – ужаснулся! Стены заговорили… [143]
Оказывается, все стены исписаны карандашом. Нет пустого места на стене. Это последние слова обреченных. Это прощание людей с белым светом. Сюда гитлеровцы сгоняли людей, отсюда они их, обобрав до нитки, голыми уводили на расстрел где-то за Ковель, на ковельское кладбище, болота и леса, а может быть, в Майданек, с которым Ковель имеет прямое железнодорожное сообщение. Тут же они также убивали людей, или ослабевших, или проклинавших убийц. Сильно забилось мое сердце, защемило, заныло. Я видел много горя, прошел всю Отечественную войну с первого дня, видел горе и страдания эвакуированных людей, протягивающих к нам руки, просящих нас не уходить, не оставлять их, когда мы вынуждены были отступать. Много видел городов и деревень, сожженных немцами; я крепился, знал, что мы еще вернемся, изгоним немца и отомстим за все и за всех, но тут я не выдержал… Может быть, тут последнее «прости» и моей матери?.. Я начал внимательно перечитывать надписи. Я спешил, ибо чувствовал, что ноги подкашиваются, слезы душили и мешали читать. Три с половиной года войны я крепился, крепился и заплакал. Мне почему-то было стыдно стен, как будто они говорили или думали обо мне: «Ты ушел и нас оставил, нас не взял с собой, ты знал, что с нами так будет, и оставил нас одних».
143
Гетто в Ковеле ликвидировано 19 августа 1942 г.: на еврейском кладбище расстреляли более 5 тысяч евреев и 150 цыган. Расстрелы шли несколько дней. Жертв сгоняли в большую синагогу и оттуда группами вывозили на казнь. Именно тогда сделаны надписи (около 95). Полный текст см. в «Книге памяти евреев Ковеля», изданной (на иврите) в Тель-Авиве в 1957 г. (см.: Энциклопедия… С. 487–498). – И. А.
Надписей было так густо написано, что каждый старался обвести их рамочкой, чтобы лучше выделить свой крик о помощи, о мести. Написаны они были на разных языках: на еврейском, польском и русском. В каждой надписи четко вырисовываются слова: «Некоме!» (евр.), «Пометы!» (польск.), «Отомстите!» (рус.) [144] Надписи моей матери я не нашел: или я не мог отыскать ее среди этого множества записей, или мать молча присоединилась к этим призывам…
Перечислялись фамилии и имена целых семейств, даты расстрелов и обращения в заглавиях надписей к разным лицам, которым удалось уйти в партизаны, в Красную Армию, к тем, которых польская реакция изгнала из своей страны в далекую Америку, в Палестину и другие страны под лозунгом: «Жиды до Палестины!» Во всех надписях: «Отомстите!»
144
Так в тексте. – И. А.
Вот некоторые записи. На еврейском языке:
Лейбу Сосна! Знай, что всех нас убили. Теперь иду я с женой и детьми на смерть.
Будь здоров. Твой брат Аврум. 20.8.
Дорогая сестра! Ты, возможно, спаслась, но если ты будешь в синагоге, прочти эти слова. Я нахожусь в синагоге и жду смерти. Будь счастлива и переживи ты эту кровавую войну. Помни о твоей сестре. Поля Фридман.
21.9. Бар Хана, Бар Зейлик, Аврум Сегал, Петл Сегал, Фалик Бар – пали 8 недель тому назад с шурином. Давид Сегал.
Ида Сойфер, Фридман Зейлик, Фридман с женой и с детьми, Церун Лейзер с дочерьми и Кац Сруль погибли от рук немецких убийц. Отомстите!
Гитл Зафран с ул. […] № 6, Рива Зафран погибли от резни в четверг 19.8.42 г.
К мести!
На польском языке:
Погибли Боря Розенфельд и жена Лама. 19.8.42.
20.8.42. Погибли Зелик, Тама, Ела Козен. Отомстите за нас!
Невинна крев жидовська нехай сплыне на вшистскых немцев. Пометы, пометы! Нехай их порун забие [145] . Курва их мать. Сруль Вайнштейн. 23.8.42 г.
145
Невинная кровь евреев да прольется на всех немцев. Изверги, изверги! Разрази их гром (искаж. польск.).
На русском языке:
Лиза Райзен, жена Лейбиша Райзена. Мечта матери увидеться с единственной дочерью Бебой, проживающей в Дубно, не осуществилась. С большой болью уходит в могилу.
На втором этаже, в коридорах и на лестницах, надписей не было. Очевидно, туда обреченных не пускали, чтобы они не бросались из окон и из балконов…
Пусть наши союзники знают, что и к ним, к их армиям и народам также относятся эти призывы, ибо и среди них есть отцы и матери, братья и сестры, сыновья и дочери тех, которые
Пусть знает весь мир, что их зовут к мести, что леди Гибб [146] – эта новая пятая, а может быть, шестая колонна, которая готовит новую войну.
Я еще не знаю всей ковельской трагедии, но знаю, что это будет трагедией многих народов и человечества, если восторжествует милосердие к убийцам.
Пусть знает леди Гибб, что никакие дипломатические ноты, никакие конференции, съезды, комитеты, общества, белые, коричневые, черные книги не спасут мир и человечество от новой войны и от варварства, а только огнем надо выкурить, выжечь разбойничьи гнезда, только «Катюшами» и любовью к человечеству.
146
Речь идет об известном письме англичанки Гибб к Эренбургу, которое было опубликовано вместе с его ответом в газете «Красная Звезда» 15 ноября 1944 г. (леди Гибб выступила защитницей немцев, настаивая на их «прощении»). Письма возмущенных фронтовиков составили книгу «Русские отвечают леди Гибб: Илья Эренбург и его читатели», вышедшую в 1945 г. в Лондоне. – И. А.
Пусть также знает леди Гибб, что гитлеризм – это не только оружие против еврейской нации, а против и ее собственной. […]
Ликвидация гетто в Тернополе
Показание немецкого унтер-офицера П. Траугота
Это было в конце сентября или в начале октября [1942 года], когда началась ликвидация гетто в Тернополе [148] . Как заведующий фуражом 2-го батальона соединения БФ [149] я поехал в тот день в батальон. Там я узнал о первых известиях о начавшихся утром «акциях». Насколько было посвящено в это дело и осведомлено об этом командование батальона, мне неизвестно. Об этом могут дать более точные сведения капитан Казар или Подзян или адъютант старший лейтенант Джан и первый писарь батальона унтер-офицер Грубер. Прежде всего, с этим связано отношение полка, который находился в подчинении полевой комендатуры г. Львова, где он стоял. Одно очевидно: отдельные части батальона в этом принимали участие. Это была стрелковая рота, которая в это время находилась в казарме Франца Иосифа в Тернополе, как и части полка бронированного поезда, которые тоже там стояли. Рано утром была в этих частях поднята тревога, и они окружили гетто. Руководил этой «акцией» «зондердинст» [150] города Тернополя. Кроме нее, в этом принимали еще участие украинская полиция и полиция лагеря [151] . Они должны были помогать вытаскивать из различных потайных убежищ своих соотечественников. Они были, как мне известно, расстреляны последними в тот же день. Далее так называемые управляющие магазинами должны были продолжать свои функции до тех пор, пока «зондердинст» не принял от них магазина. Я еще хочу заметить, что в пекарне и на кухне люди работали до вечера, пока они, так сказать, не покормили своих палачей. «Акция» была разделена на следующие этапы: разыскать невооруженные жертвы и собрать их в одно место. Последние прятались в самых невозможных углах и убежищах. Это была приблизительно такая картина: перед гетто стояла большая толпа людей, которая состояла из жителей и посетителей, пришедших из города, как и солдат. Вдоль забора, который окружал гетто, стояла стража. На отдельных местах стояли даже пулеметы. Украинская полиция искала и вытаскивала жертвы из толпы и из убежищ. Полицию поддерживали солдаты. Я сам наблюдал следующее: в одном погребе одного дома, который находился слева от больницы, спрятались несколько человек. Украинская полиция и солдаты искали вход в этот погреб. Один житель, по-видимому, одного из близлежащих домов знал ход в это убежище и показал им его. Они проходили с большой осторожностью, потому что, как я потом узнал, в этом районе раздалось несколько выстрелов. Притом из одного отверстия бросили даже несколько ручных гранат. Когда жертвы вышли оттуда, их под стражей отвели на сборный пункт. Здесь я хочу упомянуть, что я в этот день находился в гетто и частично то, что я выше рассказал, сам видел. Я до тех пор не мог понять, что может произойти что-либо подобное. Эта страшная действительность дала мне возможность в этот день пережить все ужасы. Во время посещения гетто я был в больнице и в одной из квартир. Все было взломано, разбросано и лежало в страшном беспорядке. Под домом (подразумевается здесь больница) находился якобы бункер. По более поздним сведениям стало известно, что там замуровано около 60-100 человек. Это были так называемые более состоятельные и врачи. Как мне стало известно, этот бункер раскрыли несколько дней спустя («акция» продолжалась несколько дней) ввиду того, что не были еще обнаружены те тайные убежища. Мне известно, что «зондердинст» сделал даже снимки этого бункера. В один из последующих дней закололи одного унтер-офицера бронированного поезда, который, как говорили, принимал участие без того, чтобы получить соответствующий приказ, в поисках потайных убежищ.
147
Д. 963, лл. 100–102. Машинописная копия. На нем. языке опубликовано в газ. «Свободная Германия» (Freies Deutchland).
148
30 сентября 1942 г. в ходе т. наз. второй транспортной «акции» были схвачены и депортированы в лагерь смерти Белжец 750 евреев. В октябре и 8–9 ноября были схвачены и вывезены более 2 тысяч человек. Всего в 1942 г. в Белжец в результате четырех «акций» попало 5,5–6 тысяч евреев. К 13 января 1943 г. в Тернополе (в гетто и в рабочем лагере) оставалось 5246 евреев. 18–20 июня 1943 г. гетто было ликвидировано. 23 июня 1943 г. Тернополь был объявлен «свободным от евреев». См.: Энциклопедия… С. 978–979. – И. А.
149
Белорусский фронт.
150
Очевидно, речь идет о СД.
151
Еврейская полиция гетто.
Прежде чем продолжать, я хочу еще сообщить вам о циркулирующих слухах про коменданта лагеря. Он за день до этого сел в коляску и покинул лагерь и больше не возвращался. Те жертвы, которые шли на сборный пункт, должны были проходить мимо мертвых, которые уже там лежали. Их трупы лежали будто бы многие дни. Согнанные жертвы на сборный пункт должны были отдать все свои ценные вещи и все то, что у них оказывалось при себе. Нужно было раздеться; из одежды образовалась целая гора. В эту гору вещей зарылись несколько жертв, но их потом обнаружили и тут же на месте расстреляли. Если группы состояли из 200–300 лиц, то их отводили на место казни. Солдаты, сильно вооруженные, провожали эти транспорты, чтобы только никто из этих невинных не мог бы уйти. Жертвы должны были свой последний путь на место казни пройти пешком. Выходили они из нижних или задних ворот мимо бойни. Большая часть жителей заполняла улицы. Путь дальше проходил по мосту через Серет у Петойково. Здесь некоторые прыгали через мост в речку и были потом, по-видимому, застрелены провожающей их охраной. В одной из моих поездок на лодке я видел лежащий труп в воде. Место казни находилось в одной из котловин между Петойково и Загробела. Люди с украинского трудфронта вырыли там большие ямы.