Неизвестная «Черная книга»
Шрифт:
Помогите им! Оповестите всех о настоящей правде, пусть весь мир знает об этом, все немцы. Распространите все это по Африке и по Северной и Южной Америке.
Помогите, ах, помогите скорее!..
Каунас во время оккупации
Рассказы местных жителей и партизана Арона Виленчука
287
Д. 958, лл. 143–165. Машинопись с правкой. По-видимому, «Обращение» основано на материалах дневника Елены Буйвидайте-Куторгене, в котором В. Куторга неоднократно упоминается. Сведений о публикации обращения
Мы на улицах только что освобожденного от немцев Каунаса.
К нам подходят три женщины, жительницы Каунаса. По-русски, с сильным литовским акцентом, они говорят:
– Долго мы ждали прихода Красной Армии и дождались. Спасибо!
[…] Жители города рассказывают о грабежах, убийствах. Немцы намеревались превратить Каунас в чисто немецкий город – евреев они истребили, литовцев частью насильно угнали в Германию, частью расселили в Белоруссии и даже в Смоленской области. Имущество убитых евреев и выселенных литовцев они грабили. Немцы захватили в свои руки местные предприятия, как государственные, так и частные…
Рассказы местных жителей полностью подтверждают ужасы, которые мне привелось несколько дней назад слышать из уст группы евреев партизан, вышедших из тыла противника. Большинство их были жители Каунаса. И вот что они мне рассказали.
Война захватила Каунас в первые же дни. Около тридцати тысяч евреев остались в городе, когда его захватили немцы.
Евреям не пришлось долго ожидать своей участи. Погромы и массовые расстрелы начались уже в первые дни. Уже в конце июня 1941 года на улице Линкувос на стене одного дома прохожие могли читать надпись, сделанную кровью: «Евреи, отомстите за меня» (Идн, нэмт некомэ фар мир [288] ). Это написала женщина, смертельно раненная кинжалом в грудь фашистским бандитом, ограбившим еврейскую семью…
288
Идиш.
Начались повсеместные грабежи. Немецкие оккупационные власти принимали активное участие в этих грабежах. Было вывешено объявление: «О всех замеченных случаях грабежа сообщать по такому-то телефону». Кто осмеливался действительно обратиться к этому средству, тот обычно платился жизнью. На телефонный звонок по указанному пострадавшим адресу являлись немецкие полицейские, пострадавшего хватали и увозили, больше он не возвращался.
Через три недели после захвата Каунаса на стенах домов появилось первое объявление о евреях, подписанное известным палачом, имеющим огромный опыт массового истребления лодзинских евреев, бригаденфюрером Крамером. Постановление имело пятнадцать пунктов. Евреям запрещалось: ходить по тротуарам, ездить на автомашинах, автобусах и велосипедах, торговать в магазинах и на базарах, разговаривать с местным населением, въезжать в город и выезжать из города, посещать рестораны, театры, кино, посещать школы и университеты.
Еврей, появившийся на улице без желтого «моген-довида» на груди и на спине, подлежал расстрелу.
Наконец, объявлялось, что до 15 августа все евреи обязаны переехать в Слободку, на окраину города, за Неманом.
С 16 августа 1941 года были закрыты ворота гетто. С этого момента ни один еврей не имел права появляться на улицах города. Вселение в гетто сопровождалось массовым грабежом. Людям не давали взять с собой даже носильного белья, заставляли отправляться в гетто в том, в чем они были, а часто снимали с несчастных и одежду, если она нравилась разбойникам – немецким солдатам и офицерам. В эти дни на улицах Каунаса можно было наблюдать отвратительные картины драк между немецкими бандитами, не поделившими между собой награбленного у евреев добра.
16 августа 1941 года состоялась первая «акция» над обреченными евреями. Началось с интеллигенции. Референт гебитскомиссара [289] по еврейским делам палач Иордан объявил, что гебитскомиссариату требуются пятьсот еврейских интеллигентов, хорошо одетых и знающих иностранные языки, якобы для работы в архивах. Гетто выделило пятьсот человек. Никто из них не вернулся. Вскоре на Каунасских фортах были обнаружены следы расстрелов этой первой группы еврейских жертв [290] .
289
Областной комиссар (нем.).
290
Массовые убийства имели место уже в первые дни оккупации.
После
В середине сентября немецкие полицейские войска окружили часть гетто. По приказу палача-офицера, командовавшего этой очередной «акцией», все евреи были выгнаны на площадь. Здесь, по заранее составленным спискам, отделили всех работоспособных или имевших какую-нибудь профессию. Остальные – две тысячи человек – были отправлены на форты и здесь расстреляны. Еще через две недели таким же путем были выведены на расстрел другие три тысячи человек.
Следующая большая «акция» состоялась 27 октября 1941 года. Накануне было объявлено: «Всем собраться к шести часам утра на площади Демократов».
Стояли осенние заморозки. Дрожа от холода и страха, стали собираться на площадь приговоренные к смерти невинные люди. Шли дети, больные, старики… На площадь было приказано явиться без вещей. Как только люди оставили свои места, где находились последние остатки их имущества, начались грабежи. Это разнузданная полицейская сволочь шарила по углам в поисках чего-нибудь, чем можно было поживиться.
Началась сортировка людей. Большие семьи отводились в одну сторону, одиночки – отдельно. Для очередной расправы было отобрано около десяти тысяч человек. Как и до сих пор, расстрелы совершались в районе фортов.
Вслед за этим в канцелярию гебитскомиссара был вызван староста гетто, доктор Элькес. Его заверили, что больше расстрелов в гетто не будет. «Теперь, – сказали ему, – гетто очищено от неблаговидных элементов, – можете всех успокоить, чтобы занимались своими делами, больше мы вас не тронем». Одновременно от доктора Элькеса потребовали, чтобы евреи внесли деньги «на содержание аппарата по еврейским делам».
В гетто жил известный ковенский раввин Шапиро [291] . Однажды за ним пришли. Но раввина Шапиро не оказалось в живых, он умер, не выдержав тяжести режима гетто. Тогда стали разыскивать его родственников. Сын раввина Шапиро, профессор еврейской литературы, был увезен и обратно не вернулся [292] .
В сентябре 1942 года стало известно, что уполномоченным по еврейским делам назначен штурмбанфюрер Геке, известный по своим зверским расправам с евреями в Риге и в Варшаве [293] . О нем иначе и не говорили, как только «рижский и варшавский палач». Этот первостепенный вешатель прибыл в Каунас с новыми полномочиями из Берлина. Он подчинялся не местным военным властям, а одному лишь Берлину.
291
Раби Авраам Дов-Бер Кахане-Шапиро (1870–1943) – один из духовных лидеров литовского еврейства, главный раввин Каунаса (с 1913 г.), председатель Совета раввинов Литвы. Начало Второй мировой войны застало р. Кахане-Шапиро в Швейцарии, где он перенес тяжелейшую операцию. Друзья и близкие уговаривали его не возвращаться в Литву, но он ответил: «Капитан оставляет тонущий корабль последним, а не первым! В этот час беды мое место – с моей общиной». Несмотря на то, что вновь обострившаяся болезнь приковала р. Кахане-Шапиро к постели, он и в этих условиях оставался духовным руководителем евреев гетто. – И. Л.
292
Хаим Нахман Шапиро (1895–1943) – литературовед, публицист и педагог. С 1925 г. начал преподавать семитские языки в Университете Каунаса. В 1931 г. занял пост профессора. Один из ведущих деятелей сионизма в Литве, делегат нескольких сионистских конгрессов. В Каунасском гетто работал над изданием «История современной еврейской литературы», которое было рассчитано на 12 томов (первый вышел в Тель-Авиве в 1939 г., второй пропал в гетто). Расстрелян вместе с женой и сыном 8 декабря 1943 г. – И. Л.
293
Вильгельм Геке (1898–1944) – оберштурмбанфюрер СС. С июля 1942 г. служил в концлагере Маутхаузен, в октябре 1942 г. возглавил концлагерь в Варшаве, с сентября 1943 г. – комендант Каунасского гетто, перешедшего в ведение СС. В июле 1944 г. откомандирован в распоряжение высшего руководителя СС и полиции Адриатического побережья для участия в антипартизанских операциях. Убит партизанами. – И. Л.