Неизвестная правда об испанских детях в СССР
Шрифт:
За два года деятельности группы Старинова погибло 80 испанцев.
Без права на возвращение
Бытовавшее в первые месяцы пребывания испанских детей-политэмигрантов утверждение о том, что «скоро» они смогут вернуться на родину (кстати, в документах, относящихся к периоду до 1941 года, нередко можно встретить ссылки на «возвращение на родину» испанцев), вскоре было заменено идеологическим давлением-установкой в том духе, что лучше СССР страны в мире нет и поэтому нечего и желать его покинуть. На запросы родителей — о возвращении их детей — советское правительство отвечало
«В связи с повторяющимися попытками со стороны реакционных элементов в Испании, как то: Бискайское правительство, а также некоторые из Фаланги в Испании, организовать через родственников возвращение в Испанию испанских детей, находящихся в СССР, Оргкомитет ИККИ представляет на Ваше решение вопрос о принципиальном отказе в разрешении на выезд. Только в отдельных случаях, по договоренности с руководством ИККИ, предоставлять разрешение на выезд», —
И ниже, от руки, одно слово: «Согласен» и подпись — Димитров.
Кто знает, что было истинной причиной нежелания работников Коммунистического Интернационала удовлетворить простую человеческую просьбу о воссоединении детей с родителями — то ли блажь Сталина
(«на приеме испанского генерала Сиснероса и его жены тов. Сталин интересовался, сколько испанских детей в СССР, и когда ему сказали, что около 3 тысяч, заявил, что это мало, надо больше детей привезти» —
то ли идея руководства испанской компартии во главе с Долорес Ибаррури о том, что они растят смену коммунистических кадров для Испании
(«Тт. Хосе Диас, Долорес Ибаррури и Хесус Эрнандес возражают против отправки части испанских детей в Испанию. Они заявляют, что эти требования исходят от реакционных организаций Испании… которые сами пишут детям письма от имени родителей, выискивают родственников, которых заставляют требовать возвращения детей», —
Но, как бы то ни было, даже приведенные свидетельства позволяют считать, что институт «взращивания» невозвращенцев стал одним из элементов государственной политики советского режима.
После окончания Отечественной войны многие уже подросшие испанские ребята подавали прошение разрешить им вернуться в Испанию или поехать в Мексику к родным (многие семьи оказались разделенными тысячами и тысячами километров, поскольку родители часто отправляли в Россию одного ребенка, а с другим уезжали в Мексику через Европу). Но советское руководство не вняло просьбам испанских иммигрантов, многие из которых даже оказались в лагерях за попытку нелегально пересечь границу.
Конечно, напрямую запретить отъезд к родным было нельзя, но вот документ из архивов Коминтерна:
«На Ваш запрос по поводу просьбы Мексиканского посольства об отправке в Мексику 29 испанских детей, согласно желанию их родителей, сообщаю, что тов. Долорес Ибаррури считает, что просьбу Мексиканского правительства можно было бы удовлетворить. Вместе с тем тов. Долорес полагает, что следовало бы детей, подлежащих отправке, перевезти в Москву, где у наших товарищей будет возможность оказать на них соответствующее, благоприятное
И подпись — уже известная: Георгий Димитров. А ко всему этому — приложение со сведениями об этих испанских детях и их родителях, их партийной принадлежности и «благонадежности».
Есть также свидетельства того, что органы НКВД иногда использовали испанцев в качестве информаторов и агентов. В архиве Коминтерна хранится дело некой Марии Кукерелья, чей муж — Виктор, эмигрировавший в Мексику, ходатайствовал в январе 1941 года перед советским правительством о разрешении жене и ребенку выехать из СССР. Как явствуют архивные материалы, оба супруги были членами компартии Испании (КПИ). Но, похоже, Мария Кукерелья не выполнила указания советских «компетентных» органов и руководства компартии Испании в Москве. Эти указания сводились, в частности, к тому, чтобы при посещении посольства США она ни в коем случае не упоминала о своем членстве в КПИ и о связях с Коминтерном. В последующем отчете «компетентным органам» (?) М.Кукерелья что-то упустила. Мимо этого бдительные «товарищи» пройти не могли:
«Было ей поручено после разговора в посольстве прийти и доложить. В сообщении о происшедшем в посольстве она скрыла о том, что просила разрешения позвонить в Коминтерн… Следует ей предложить, чтобы она сама написала мужу в Америку, что по ее вине не может выехать, так как письмо мужа тревожное».
И все же на родину тянет…
После окончания Второй мировой войны случилось некое, правда, временное послабление и до января 1947 года около 150 испанцев смогли выехать из Советского Союза, в основном в страны Латинской Америки. Первая реэмиграция в Испанию «детей гражданской войны», как их здесь называли, была разрешена лишь после смерти Сталина, в 1956 году. Но тогда, во многом из-за того, что в Испании все еще властвовал диктатор Франко, вернулись на родину немногие. Вторая, и довольно мощная, волна реэмиграции произошла уже после смерти генералиссимуса, начиная с 1976 года. И сейчас многие «советские испанцы» возвращаются в Испанию доживать на родине свой век. То, как это их желание реализуется на практике, — тема отдельного разговора.
Печальный конец «романтической истории»
…В 30-ти километрах к северу от Мадрида есть местечко Алальпардо. Здесь, в маленькой испанской деревушке, на самом выезде из этого населенного пункта расположена «резиденция» — фактически дом для престарелых — «Эль Реторно» (в переводе с испанского означает «Возвращение»). Здесь и живет небольшая часть «испаносовьетикос», как их называют местные жители, т. е. «советских» испанцев — тех, кто реэмигрировал из России в Испанию в последние годы.
«Резиденция» расположена в очень живописном месте. Здесь много солнца, впрочем, как и во всей Испании. Двухэтажное здание из красного кирпича напоминает наши подмосковные санатории. Внутри — большой холл с удобными мягкими креслами, столовая, библиотека с книгами, подаренными дому одним испанским летчиком (в библиотеке висит огромная, на всю стену, карта Советского Союза, а на полках стоят полное собрание сочинений Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ленина. Правда, как оказалось, никто эти книги давно уже не читает. Они хранятся здесь, скорее, как символ целой эпохи, в которой прошла жизнь обитателей «резиденции»).