Неизвестные лица
Шрифт:
Адамс ничего не ответил, сел в качалку и строго спросил:
— Какие новости?
— Что тебя интересует в первую очередь? — помедлив, спросил Бочкин и сел на стул.
Адамс взглянул на старика, увидел в его бороде хлебные крошки и огуречные зерна, поморщился и зло подумал: «Мусор! Если бы не ты, старый пакостник, не пришлось бы мне сидеть в твоей поганой берлоге! И вот теперь по твоей милости…» Он готов был разразиться бранью, так сильна была в нем ненависть к дяде, но сдержался и сказал:
— В первую очередь Чуев, черт бы его побрал! Сколько дней я торчу здесь, и ничего!
— Я
— Вы были уже, в доме. Что это дало? Трепку нервов, риск провалиться, и все! — вспылил Адамс.
— Безусловно, молчаливые стены и книги ничего сказать не могли, — тем же тоном продолжал Бочкин. — По твоей инициативе я забрался в дом, словно мальчишка. Я же предостерегал. Надо знать точно, тогда и искать. Повторяю, у меня есть возможность познакомиться с Чуевым… Ты не можешь сомневаться в моей готовности…
— Чуев насторожен после того случая! Я вас особенно просил украсть из дома что-то существенное, вы ограничились несчастными ста рублями! — Адамс с нескрываемой ненавистью посмотрел на старика. — Так поступать может только круглый дурак!
— Твое волнение напрасно. Я говорил, что Чуева посещают многие юные фотолюбители… Уверен, он подозревает кого-нибудь из них. Если бы совершили кражу, мы вообще отрезали бы себе путь для дальнейших вылазок в дом. Да, да! Сейчас же вмешалась бы милиция, и пошла писать губерния!
— Я делаю вывод из фактов! — сурово сказал Адамс, закуривая папиросу.
Бочкин выпятил толстые губы и заявил:
— Чуева необходимо прощупать самого.
— Но надо скорей, скорей! — с раздражением воскликнул Адамс. — Да, когда я увижу эту вашу девчонку?
— Не советую и видеть.
— Почему?
— Она уже достаточно напугана…
— Кем?
— Тобой… Прошлый раз. Опасаюсь, не заподозрила ли она, что с собакой случилось неладное… Перед этим лицо твое видела в окне…
Адамс пристально посмотрел на Бочкина. Старик был прав. Он и сам уже подумывал об этом.
— И без нее мы выйдем из положения, Жорж! У меня есть кое-какие свеженькие мыслишки. За ужином разверну мой план. Уверен в твоем согласии. Пойдем ужинать!
— Давайте! Мне скоро надо уходить.
Анна Александровна шла вдоль металлической ограды по узкой тропке; усталая и печальная, Орлова смотрела только под ноги. Краем глаза она видела, что справа, за оградой, тянутся кусты, деревья; иногда и ее путь преграждали кусты. Она останавливалась. Свернуть влево было невозможно: широкая канава, бесконечная, как ограда, светилась кофейной водой и зеленой ряской. И Орлова входила в кусты. Ветвистый кустарник с нежной листвой стискивал тропинку, как ребенок конфету, стискивал и не разжимал; Анна Александровна отводила ветви на каждом шагу; они сопротивлялись, лезли в драку, лапали неловко, как пьяные.
И снова свободный шаг по свободному пути; тропинка манила вперед; точно так же в юности тропинка манила на знакомую поляну, где поджидал Саша. И вдруг Анна Александровна наткнулась на солнце; прикрывшись рукой посмотрела против него и остановилась ошеломленная. Солнечный поток разбивался о стволы деревьев, и нити его, повисшие
Из-за деревянного каркаса могилы, на котором остановился ее взгляд, выглянула согбенная фигура и спряталась. Орлова хотела крикнуть — не кричалось, хотела убежать — и не могла, ужас душил и подавлял ее. Не в силах отвести взгляд, ждала она повторения. И фигура появилась вновь, всхлипнула и исчезла.
— Доченька, — расслышала Анна Александровна.
Она проглотила комок в горле, и кровь прихлынула к лицу. Теперь все стало просто и ясно. Орлова шагнула к ограде и приникла к ней, широко открытыми глазами вбирая открывшийся вид. Она опознала еще несколько неподвижных фигур, сидящих, склоненных, и, к своему удивлению, заметила маленькую девочку в розовом платьице. Забравшись на пень, она крикнула кому-то:
— Ой, как высоко. Снимите меня…
Успокоенная, приободренная, Анна Александровна с нежностью представила Сашу, его восторг при рождении дочки и долгую печаль после смерти. Все это было давнее, переболевшее, но четкое и надежное в памяти. «Далеко похоронен Саша, — подумалось ей, — некому прийти на могилу, некому остановиться и подумать о человеке и отозваться благодарным словом».
— Некому, — всхлипнула она, оторвалась от ограды и пошла быстрым шагом, скоро выдохлась, забралась в гущу кустов и здесь беззвучно расплакалась, заслоняя лицо ладонями, измазанными в ржавчине.
Никогда Анна Александровна с таким упорством не ходила по городу, как в эти дни. Она побывала почти на всех улицах, заходила в крупные и маленькие учреждения, в магазины, аптеки, на вокзалы и пристани, в сады и парки, на рынки — одним словом, всюду, где только были люди. Однако встретить человека, назвавшегося ей Питерским, не удалось. Другая на ее месте давно бы отказалась от такого изнурительного занятия, но она не сдавалась. Глубоко переживая допущенную ошибку, Анна Александровна горела каким-то фанатичным желанием исправить ее во что бы то ни стало.
В тот вечер она попала в район города, в котором еще не была. Она приехала на трамвае и, сойдя на небольшой площади, оглянулась, соображая, в какую сторону ей сначала направиться. Ее внимание привлек мужчина, запиравший дверь фотопавильона. Анна Александровна вздрогнула: что-то знакомое было в облике человека. Когда он повернулся в профиль, она убедилась, что это Питерский.
Анна Александровна помнила наказ Орлова, как вести себя в случае встречи с Питерским. Она проворно проскользнула в павильон для ожидающих трамвай, села в углу на скамейку и сквозь запыленное стекло окна стала наблюдать за мужчиной.