Неизвестные приключения Шерлока Холмса (сборник)

Карр Джон Диксон

– Блестяще! – восхитился я.

– Показуха, – отмахнулся Холмс. – Прошу прощения у нашего гостя за то, что прервал рассказ этим никчемным замечанием.

– Совершенно непонятная, загадочная смерть! Но вы еще не слышали самого худшего, – продолжил наш посетитель. – Должен сказать, что у Трелони остался в живых лишь один родственник. Племянница, девушка двадцати одного года. Ее имя Долорес Дейл, она дочь покойной миссис Копли Дейл из Гластонбери. Несколько лет эта юная леди вела хозяйство мистера Трелони в его прекрасном большом доме под названием «Отдых праведника». И всегда подразумевалось, что именно Долорес, помолвленная,

кстати, с прекрасным молодым человеком по имени Джефри Эйнсворт, унаследует дядюшкино состояние. Я вам вот что скажу. Нет и не было на свете создания более доброго и прекрасного, волосы ее темнее и роскошнее моря, описанного великим Гомером, и временами она вся так и вспыхивает, так и горит огнем, тут сказывается, видно, южная кровь, и…

– Да-да, – пробормотал Холмс, закрыв глаза. – Но кажется, вы говорили, что мы еще не слышали самого худшего?

– Ах да, верно. Вот вам факты. Незадолго до смерти Трелони вдруг изменил свое завещание. С упрямством и взбалмошностью выжившего из ума старца он лишил свою прелестную племянницу всего. Трелони, видите ли, считал ее легкомысленной и переписал завещание в пользу моего племянника, доктора Пола Гриффина. Ну и скандал же у нас разразился! Две недели спустя мистера Трелони находят мертвым в постели, и мой несчастный племянник попадает под подозрение в убийстве.

– Если возможно, подробнее, – попросил Холмс.

– Ну, прежде всего, – начал викарий, – попробую описать, что представлял собой покойный сквайр Трелони. Человек самых строгих нравов, неукоснительно придерживающийся традиций. Так и вижу его перед собой: высокий, ширококостный, с крупной головой и седой бородой, которая казалась серебристой на фоне коричневого, словно вспаханное поле, лица. – Заметив ироничный взгляд Холмса, викарий спохватился: – Каждый вечер он удалялся к себе в спальню и прочитывал там одну главу из Библии. Потом заводил часы, которые к тому времени уже почти выдыхались. Ну а затем, ровно в десять, ложился спать и поднимался каждое утро ровно в пять.

– Минутку, – прервал его Холмс. – Скажите, Трелони когда-нибудь изменял своим привычкам?

– Ну, иногда чтение Библии так поглощало его, что он засиживался допоздна. Но такое случалось редко, мистер Холмс. Думаю, в расчет этого можно не принимать.

– Спасибо, вы дали исчерпывающий ответ.

– Теперь второе. С прискорбием должен отметить, что Трелони был не в лучших отношениях с племянницей. Слишком уж суров был, почти жесток. Как-то раз, случилось это два года назад, он высек бедняжку Долорес ремнем для затачивания бритвы, а потом запер в комнате и посадил на хлеб и воду. И только за то, что она посмела съездить в Бристоль, посмотреть там комическую оперу Гилберта и Салливана «Терпение». Так и вижу ее, страдалицу, слезы ручьем бегут по розовым щечкам. Увидев бедняжку, вы тоже простили бы ее за грубые выражения в адрес дяди. «Старый черт, – прорыдала она. – Старый черт!»

– Правильно ли я понимаю, – снова перебил его Холмс, – что будущее благосостояние юной леди целиком зависело от денег дяди?

– О нет, далеко не так. Ее жених мистер Эйнсворт – преуспевающий молодой адвокат, карьера его развивается весьма успешно. Сам Трелони был одним из его клиентов.

– Мне показалось, вы несколько опасаетесь за своего племянника, мистер Эппли, – сказал Холмс. – Но очевидно, доктор Гриффин состоял в хороших отношениях с мистером Трелони,

раз тот завещал ему все свое состояние?

Викарий нервно заерзал в кресле.

– Отношения их связывали самые дружеские, – поспешно ответил он. – Однажды Гриффин даже спас сквайру жизнь, в буквальном смысле слова. И вместе с тем, должен признать, он человек горячего, даже буйного нрава. Наши жители настроены против него, не могут простить ему грубости и горячности. Если в полиции сочтут, что Трелони умер не своей смертью, моего племянника тотчас же арестуют.

Викарий умолк и оглянулся. В дверь настойчиво и громко стучали. Секунду спустя она распахнулась, и мы увидели миссис Хадсон, которая маячила за плечом худенького коротышки с крысиным личиком, в клетчатом костюме и с котелком на голове. Когда он увидел в комнате мистера Эппли, в жестких голубых глазах его мелькнуло удивление. Он застыл на пороге.

– Да у вас просто дар, Лестрейд, обставлять свое появление самым драматичным образом, – насмешливо заметил Холмс.

– И делать тем самым кое-кому неприятный сюрприз. – Детектив снял шляпу и положил ее рядом с газовой лампой. – Судя по тому, что преподобный отец здесь, должно быть, уже известно о маленьком, но крайне неприятном происшествии в Шотландии. Факты вполне очевидны, все ясно и просто, как пограничный столб, верно, мистер Холмс?

– К сожалению, пограничный столб не так-то легко развернуть в обратном направлении, – возразил Холмс. – Я имел удовольствие продемонстрировать вам это в прошлом, и не раз.

Детектив из Скотленд-Ярда сердито покраснел.

– Что ж, может, и так, мистер Холмс. Вот только на этот раз сомнений нет ни малейших. Налицо и мотив, и возможность. Мы знаем, кто убил, осталось лишь принять соответствующие меры.

– Уверяю вас, мой несчастный племянник… – начал викарий.

– Я ведь еще не называл никаких имен.

– Однако с самого начала дали понять, что этот человек был врачом Трелони. Кому, кроме него, так выгодна эта смерть, если завещание было переписано в его пользу?

– Вы забыли упомянуть о репутации этого человека, мистер Эппли, – мрачно произнес Лестрейд.

– Да, нрав необузданный. Романтик, вспыльчив, горяч! Но хладнокровный убийца… нет, никогда! Я знаю его с пеленок.

– Что ж, посмотрим. Мистер Холмс, я хотел бы перемолвиться с вами словечком.

Во время обмена колкостями между нашим несчастным клиентом и Лестрейдом Холмс сидел неподвижно, уставившись в потолок, и на лице его застыло столь хорошо знакомое мне мечтательно-отрешенное выражение. Оно появлялось всякий раз, когда разум нашептывал: вот она, обозначилась маленькая ниточка, за которую можно ухватиться и распутать весь клубок. Но пока что клубок этот был похоронен под грудой очевидных фактов и не менее очевидных подозрений. Вдруг Холмс поднялся и обратился к викарию:

– Полагаю, вы должны вернуться в Сомерсет сегодня же днем?

– Да, поездом в два тридцать из Паддингтона. – Лицо преподобного слегка порозовело, он тоже вскочил. – Правильно ли я понимаю, мой дорогой Холмс?..

– Мы с доктором Уотсоном отправимся с вами, если вы, мистер Эппли, окажете такую любезность и попросите миссис Хадсон вызвать нам кеб.

Наш клиент выбежал из комнаты и бросился вниз по лестнице.

– Довольно любопытное дельце. – Холмс взял персидский кисет в виде расшитой туфельки и начал набивать трубку.