Неизвестные солдаты кн.3, 4
Шрифт:
Тот же мужчина скомандовал:
– Стоп! Повтори еще раз. Больше веселья, товарищи! Больше неподдельного ликования! Это же великий момент! Займите исходное положение!
Ермаков увидел, что с поляны убраны все трупы, осталось лишь два мертвых немца. Даже тело младшего лейтенанта оттащили из пролома в сторону. Только вчерашний автоматчик так и стоял на четвереньках, приткнувшись к забору головой и плечом. Он не попадал в объектив, и его не тронули. Альфред подумал, что автоматчик теперь закоченел, его так и зароют скорченного. Будут лежать рядом, в одной могиле, и он, и младший лейтенант в дырявых валенках. А зрители увидят «хронику», которую можно снять где угодно: хоть тут, хоть на Урале, хоть в Забайкалье.
Очень
– Кому нужна такая профанация? Как вам не стыдно!
Режиссер удивленно посмотрел на него и показал рукой: не мешайте. Режиссер просто не понял, о чем говорит этот неуклюжий человек в грязной мятой шинели. Недоставало еще, чтобы он попал в объектив. Один вид его способен испортить такие отличные броские кадры.
Почти три месяца, начиная с окружения гитлеровцев под Сталинградом, войска генерала Ватутина вели непрерывное наступление. Позади сотни больших и малых боев, бесконечные километры трудных зимних дорог. Фронт Ватутина преодолел за этот срок расстояние большее, чем соседи, глубоко врезался в расположение вражеских армий. Казалось, войска давно уже выдохлись, полностью выдохлись, окончательно выдохлись. Да что там казалось – цифры говорили сами за себя. В батальонах, имевших до наступления по пятьсот человек, осталось по тридцать-сорок активных бойцов. В танковых бригадах – по пять-шесть боевых машин. Общая численность сократилась раз в десять, численность, но не боеспособность – Ватутин никогда не смешивал эти понятия. Война не только арифметика. Большое значение имеет воинское мастерство, наступательный порыв людей, умение использовать подавленность, растерянность, дезорганизованность противника. Очень важен моральный подъем, настроенность войск на победу – так считал он, командующий фронтом, которого не случайно, видимо, в Генштабе называли генералом-романтиком.
Нашлись, конечно, осторожные советчики, подсказывали: не слишком ли выдвинулись вперед, не слишком ли большую ответственность на себя берем, не пора ли остановиться самим, пока все благополучно? Ругать за это не будут… Но где тот предел, на котором остановить войска? Перед Харьковом? Однако и Харьков уже далеко позади, и другие рубежи тоже, а войска Ватутина все идут и идут, гонят противника, путают планы гитлеровцев, не позволяют им создать сплошную линию обороны. И для чего он будет останавливать своих людей? Чтобы потом, через некоторое время, нести во много раз больше потерь при прорыве укрепленной полосы?!
Его теперешнее продвижение, стремительное и безостановочное, уже много раз с лихвой оправдало себя. И не только отвоеванием территории. Немцы несли большой урон пленными, бросали раненых, застрявшую и подбитую технику. А Ватутин ничего не терял, кроме убитых, которых, кстати, было немного. Полки таяли в основном за счет раненых, больных и отставших. Но больные вылечатся, отставшие рано или поздно догонят свои полки, застрявшую, поломавшуюся технику вытащит, отремонтируют. В этом – одно из преимуществ быстрого наступления.
Николай Федорович хорошо понимал, как осложняется с каждым днем положение его войск, какая угроза над ними сгущается. Они оторвались от баз снабжения. Воздушной поддержки практически нет: фашисты, отступая, разрушили все аэродромы, нашим авиаторам слишком далеко было летать. А у врага – развитая сеть дорог для маневра силами и средствами, целая система аэродромов. Гитлеровцы подтягивали подкрепления. Они уже примерно втрое превосходили по численности войска Ватутина, а по танкам – еще больше. Но решительность Ватутина сбивала их с толку. Да и вообще нелегко преодолеть инерцию отступления, переломить ход событий.
То, что делал, чего
Николай Федорович даже не предполагал, какой переполох вызвало у немецкого командования продолжавшееся наступление. Не зная сил и намерений Ватутина, фашисты опасались такой же катастрофы, какая была недавно под Сталинградом. Перспективы виделись им самые мрачные. Чтобы обезопасить положение, гитлеровцы создали новую группу армий «Юг». К середине февраля в ней насчитывалось до тридцати дивизий, в том числе тринадцать танковых и моторизованных —то есть половина всех подвижных соединений, имевшихся у врага на советско-германском фронте. Дивизии эти были пополнены людьми и техникой. Возглавить группу армий было поручено фельдмаршалу Манштейну. Но даже располагая столь мощным ударным кулаком, высшее вражеское командование колебалось. Начать контрнаступление? Или не рисковать, быстро очистить территорию, отвести свои войска за Днепр?
Наконец вмешался сам фюрер. Он прилетел в Запорожье, где собрались Манштейн, Клейст, Йодль и другие руководители вермахта. Совещание затянулось с 17 до 19 февраля. Фельдмаршалы и генералы, еще не оправившиеся после длительного отхода, осторожничали. Однако Гитлер требовал наступать, разгромить вырвавшиеся вперед советские войска, устроить гигантский «котел», взять реванш за Сталинград. Для этого он готов усилить группу «Юг» новыми дивизиями, в том числе снятыми с запада.
Завершилось совещание необычно. 19 февраля на окраине Запорожья появились вдруг советские танки. Это был передовой отряд войск Ватутина, всего лишь несколько боевых машин, израсходовавших почти все боеприпасы. Но шума они наделали много. Гитлер прервал совещание, спешно уехал на аэродром, отдав напоследок гневное категорическое распоряжение: «Атаковать немедленно! Сейчас! Не тратя ни минуты!»
Когда фюрер сел в самолет, на аэродроме разорвалось несколько снарядов. Три или четыре. Советские танкисты берегли боеприпасы. Но если бы они знали, кто находился в самолете, выруливавшем на старт!
Гитлер был так напуган этим обстрелом, что никогда больше не выезжал к линии фронта.
Приказ о контрнаступлении был отдан. В тот же день вся мощь вражеского ударного кулака обрушилась на войска Ватутина. Не выдержав такого напора, они начали отступать. С этого момента два фронта, Юго-Западный и Воронежский, вынуждены были отходить, ведя упорные сдерживающие бои. Фашисты вновь овладели Харьковом. Но ни о каком реванше не могло быть и речи. За месяц, неся большие потери, немцы продвинулись до Белгорода и там были окончательно остановлены. Образовался южный фас так называемого Курского выступа, или Орловско-Курской дуги. А действия генерала Ватутина в той операции стали предметом споров для нескольких поколений военных историков.