Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
Чуть-чуть приоткрылась дверь с надписью: «Начальник АХО-ХО Юлий Цезаревич Камноедов». Оттуда выглянуло пол-лица Камноедова и зоркий глаз проводил бегущую по коридору Алену. Алена заглянула в дверь, на которой значилось: «Мастерская волшебной древесины. Заведующий Виктор Петрович Ковров, техник-исполнитель Фома Остапович Брыль». Сквозь приоткрытую дверь видно, как зав и техник, кряхтя, водружают на козлы огромный ствол древнего дуба.
Алена вбежала в свою лабораторию.
Тем временем прошел список актеров, занятых в эпизодах. Закончилась песенка, прошли титры.
Раннее утро. Старинный русский северный город, белый от наметенного ночью снега. Любовно реставрированные древние здания по-доброму соседствуют на улицах с домами современной постройки, не нарушая веками сложившегося ансамбля. Только вдали видно торчащее над городом, как восклицательный знак, сооружение сверхмодерной архитектуры, увенчанное двускатной крышей.
Панорама по дому сверхсовременной архитектуры. У строго официальных стеклянных дверей — большая табличка с буквами: «НУИНУ». Ниже и мельче — «Научный универсальный институт необыкновенных услуг. Межотраслевой, вневедомственный, спецэкспериментальный».
К стеклянному входу, оглядываясь и вздрагивая от холода, подходит человек южной наружности, с усиками, одетый явно не по сезону — в коротком пальто, с шарфом, небрежно обмотанным вокруг шеи, в большой плоской кепке (такие головные уборы называют «аэродромчик»). В руке человека — объемистый портфель. Он трогает запертую дверь, заглядывает через стекло внутрь здания.
В пустом вестибюле стоят, оглядывая украшенные к Новому году стены, Сатанеев и Камноедов. Придирчивый взгляд зама по общим вопросам останавливается на большой, составленной из цветных букв надписи: «С Новым годом? НУИНУ!»
— Кто поставил этот вопрос? — Указующий перст начальника упирается в вопросительный знак посредине надписи.
— Он вместе с буквами в кладовке лежал, — оправдывается Камноедов, прижимая к груди блокнот и карандаш.
— Вопрос снять, — категорически приказывает Сатанеев. — Вопросы надо ставить уместно и своевременно. Этот — от той стены.
Сатанеев по-военному поворачивается кругом. Вместе с ним такой же маневр совершает Камноедов. На противоположной стене перед ними открывается лозунг: «Что ты сделал в текущем квартале» — без знаков препинания.
На больших электронных часах вспыхнула цифра «8». В пустом вестибюле послышался нарастающий шум голосов, вступила бодрая утренняя музыка, и вдруг из ничего появились спешащие, переговаривающиеся на ходу люди. Их становится все больше, у вешалки образовывается очередь.
Сквозь толпу в окружении небольшой свиты проходит директор Института Кира Анатольевна Шемаханская, раскланиваясь направо и налево, одновременно продолжая давать указания своим ближним.
— Испытания назначаю на десять…
Сатанеев и Камноедов резво присоединяются к свите. Камноедов на ходу строчит в блокноте.
— Здравствуйте… — кивает Кира Анатольевна. — Еще раз прошу обратить внимание на форму… волшебной палочки. Пусть выражает содержание, но так, знаете ли, без нажима, сдержанно.
— Как говорится, просто и с нужным вкусом! — подсказывает Сатанеев. — Проследим!
Кира Анатольевна с сомнением покосилась на Сатанеева и обратилась к Киврину:
— Иван Степанович, вы тоже, как заместитель по науке, помогите, пожалуйста, Саниной.
Киврин кивнул и, воспользовавшись тем, что свита отстала, обратился к Шемаханской:
— Кира, я должен с тобой поговорить! Она встревоженно глянула на него.
— Прямо здесь? Зайдем в кабинет.
— Там телефоны, я видеть их не могу! — воскликнул Киврин.
— Иван, люди смотрят, — вздохнула Шемаханская.
— Вот и хорошо! Пусть видят! Может быть, это заставит тебя наконец…
— Чего ты хочешь?
— Определенности! Поданных заявлений, назначенных дат, обручальных колец — всего, что есть у других людей!
— Ты же знаешь, — мягко упрекнула Кира. — Сегодня такой ответственный день…
— У тебя все дни ответственные, — возразил Киврин, — Ты на ответственном посту.
— Хорошо. Как только пройдут испытания…
— Значит — завтра! — твердо сказал Киврин.
— Завтра, — кивнула она, поглядывая вокруг.
— Обещаешь?
— Если все пройдет хорошо.
Через опустевший вестибюль к двери бежит Алена в накинутой на плечи шубке.
— Алена Игоревна! Куда же вы… Пристроившись, Сатанеев засеменил рядом.
— …позвольте заранее поздравить… Алена обернулась, насторожившись.
— …испытания пройдут успешно, я уверен…
— Да, надеюсь, — вежливо кивнула Алена.
— Разрешите пригласить по случаю… — чуть не хватая ее за полы шубки, заторопился Сатанеев, — Вместе отобедать… Так сказать, товарищеское застолье… вдвоем с шампанским.
— Я сегодня не обедаю. — Алена распахнула дверь. Сатанеев остановился в недоумении.
— П-почему?
— Диета, — выбегая на улицу, пояснила Алена. Сатанеев восхищенно и растерянно смотрит сквозь стекло, как она бежит по улице.
— Какая женщина! Какая женщина! — шепчет он.
— Красавица! Мечта! Ай-яй-яй! — раздается рядом голос с кавказским акцентом. — Такую надо очень беречь!
Сатанеев изумленно оборачивается. Рядом с ним стоит и цокает языком, восхищенно закатив глаза, мужчина в кепке-«аэродромчике».
— Примите… к обеду, для девушки, — говорит он и протягивает оторопевшему Сатанееву пышную гроздь винограда в пластиковом мешке.
— Что? — Сатанеев изумленно смотрит на него, но виноград все-таки берет. — А вы, собственно, кто?