Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
— Гм-кхм, — произнес Сатанеев, бессмысленно глядя перед собой.
— Будьте здоровы, — не поднимая головы от бумаг, пожелала ему Ольга, приняв невнятный звук за чихание.
— Что? — повернулся к ней не совсем очнувшийся Сатанеев. — Ах, да! Спасибо… Здоровье здесь нужно железное…
Он вышел, задумчиво поглядывая на директорскую дверь.
Кира и Киврин, улыбаясь, стояли друг против друга.
— Не знаю, успею ли повидать тебя
Он протянул ей изящный кулон на тонкой цепочке. В центре кулона сверкали миниатюрные часики. Кира сделала протестующее движение.
— Только не это, прошу тебя!
— Но почему? — искренне удивился Киврин.
— У меня дома уже лежит тринадцать подаренных тобой часов. Давай остановимся на этой волшебной цифре.
Киврин растерялся.
— Но я не приготовил другого подарка.
— Знаешь что, привези мне вот это. — Она быстро чиркнула что-то на листе бумажки, протянула ему. Он прочел и неожиданно рассмеялся.
— Нет, на тебя, действительно, сердиться нельзя… Ты все еще дитя, Кира!
Она тонко улыбнулась.
— Я — женщина. Этим сказано все!
Гордо подняв голову, Иван Степанович вышел из кабинета. В приемной он заметил Сатанеева, победоносно улыбнулся ему и вдруг — неожиданно, совершенно по-гусарски подмигнул, приложил к губам палец. Сатанеев вздрогнул, попытался изобразить ответную улыбку, но у него это получилось плохо.
Оказавшись в коридоре, Киврин улыбнулся еще шире.
— Так! — сказал он сам себе. — Сплетня гарантирована! Очень хорошо! Да здравствует сплетня!
В прекрасном настроении, напевая знаменитую арию о клевете, Иван Степанович спускался по лестнице в вестибюль. В некотором отдалении за ним следовал Сатанеев, упорно наблюдая сутулую спину зама по науке. Он мучительно пытался осмыслить увиденное и приспособить для своих целей.
Через стеклянные двери с улицы в вестибюль вошла Алена. Следом тащился разочарованный гость с Кавказа.
— Ах, девушка! Что за девушка. Только «нет» говорит!
— Почему же, — весело возразила Алена. — Один раз я сказала «да».
— Когда? — встрепенулся гость.
— Вы спросили, хорошо ли я слышу…
Гость сразу несколько поотстал. Чтобы окончательно от него избавиться, Алена подошла к одевавшемуся у гардероба Киврину.
— С наступающим, Алена Игоревна, — живо приветствовал девушку Иван Степанович. — Рад видеть вас, особенно с такими сияющими глазами… Что-то здесь нечисто, а? — добавил он лукаво.
— Чисто, чисто, — улыбнулась она. И тихо добавила: — Замуж выхожу.
— Да ну! — Киврин искренне удивился, обрадовался, чуть не уронил уже надетую в один рукав шубу. — От всей души! Примите самые сердечные поздравления.
Он подозрительно покосился на топтавшегося в стороне кавказца.
— Ой, да что вы! — рассмеялась Алена, помогая ему поймать второй рукав. — Он в Москве меня ждет. Сегодня вылетаю.
— Вечерним? — спросил Киврин. Алена кивнула.
— Вы представить себе не можете, как мне сегодня везет, — воскликнул Киврин. — Я тоже лечу этим рейсом!
— Вот здорово! — Алена протянула ему обе руки. — Вы будете на моей свадьбе. Свидетелем с моей стороны!
Киврин осторожно и бережно взял протянутые руки девушки.
— С величайшей радостью принимаю приглашение. — Он неловко поклонился и даже чуть шаркнул ножкой.
Сатанеев, наблюдавший с лестницы эту сцену, до предела вытянул шею, чтобы ничего не пропускать.
— Примите и вы, чтобы, так сказать, не мешкая… — Киврин повесил на шею Алены кулон с часами на цепочке. — Надеюсь, вам понравится. — Он сделал ударение на слове «вам».
Алена даже покраснела от удовольствия.
— Большое спасибо, Иван Степанович! — растроганно проговорила она и, привстав на цыпочки, поцеловала Киврина.
Он ласково погладил ее по голове.
— Жду вас в аэропорту. Надеюсь, не опоздаете?
— Теперь нет! — сияя сказала Алена и посмотрела на часы.
— Так… — сказал сам себе Сатанеев. — Так-так-так! Мне, кажется, тоже наконец повезло…
Алена вошла в кабину лифта, автоматические двери сомкнулись. С неожиданной резвостью Сатанеев несется вверх по ступенькам. Плавно движется лифт, чуть отставая от него. Сатанеев, сопя, наддает и… опережает медленно ползущую кабину. С трудом переводя дыхание, Сатанеев входит в приемную директора, быстро пересекает ее и открывает дверь кабинета. Двери лифта открываются. Алена выходит и направляется к приемной.
— Все делается, Кира Анатольевна, — чуть запыхавшейся скороговоркой докладывает в директорском кабинете Сатанеев, преданно глядя в глаза Шемаханской, — Заявки в Госконцерт уже посланы… но вот… Алена Игоревна улетать собралась. А я ведь в музыке не силен. Могут подсунуть что-нибудь… неподходящее…
Бросив пробный шар, он ждал реакции.
— Когда улетает? Зачем? — Кира нахмурилась. — Вы сказали ей про распоряжение?
— Конечно, конечно, — преданно соврал Сатанеев. — Только она и слышать не хочет…
— Что ж ей так… не терпится? — с нарастающим раздражением спросила Шемаханская.
Сатанеев замялся, всячески изображая тяжкие муки внутренней борьбы.
— Да говорите же! — прикрикнула на него Кира.
— Тут, понимаете ли, такое обстоятельство… Бракосочетание, в общем. Свадьба завтра у нее…
Грозовые морщинки на лбу Шемаханской разгладились.
— Да, это несколько меняет дело, — задумчиво произнесла она.
— …с Кивриным Иваном Степановичем, — осторожно продолжил фразу Сатанеев.