Неизвестный фактор (Романы)
Шрифт:
Военачальник утвердительно кивнул, и принц продолжил:
— Ты передашь своему командиру наши условия. Мы дадим ему день на обдумывание. Если он их примет, он сам и по меньшей мере два старших офицера должны подать сигнал с вершины горы. За ними прилетит скиммер и привезет ко мне для мирных переговоров. Ясно?
— Да, ваше величество.
— Приготовьте его, — велел Андас Ишану.
— Они не сдадутся. — Но теперь Мейкнаген был уже не так уверен в этом.
— Думаю, сдадутся. Наемники продают свою верность, но это правило имеет и обратное действие. Если они решат, что контракт нарушен, то сдадутся на условиях кодекса наемников. А мы, поскольку не можем выслать их с планеты, возьмем с них слово.
— Ты поверишь их клятве? — продолжал возражать Мейкнаген.
— Ты ведь знаешь наемников?
— Да. Если они дадут клятву, то, пожалуй, сдержат ее.
— Не все сразу. — Андас перешел на официальную придворную речь. — День на исходе, мои верные военачальники, аудиенция окончена. — Сказав так, он впервые перешел от роли командующего к роли императора. Все вышли, за исключением Йолиоса, которого он знаком попросил остаться, и Шары.
— Что ты узнал? — Андас едва дождался ухода остальных, чтобы задать свой вопрос.
— Во-первых, среди них нет предателя. Во-вторых, ты правильно оценил этого пленного. Думаю, он все сделает, как ты хочешь. Будем надеяться, что так же поступят его командиры. Но что ты собираешься делать, принц... или теперь следует говорить «император»?
— Я верю, что этот ключ, — Андас спрятал ключ в одежде (он наконец расстался со своим грязным рваным комбинезоном, сменив его на куртку, брюки и сапоги) — позволит нам наконец найти унраву на Кидайю. Он — самое могущественное оружие, какое когда-либо знал мой народ. Мы даем клятву не прибегать к нему без крайней необходимости. И я считаю, что мы именно в таком чрезвычайном положении. Если у врага автоматическая защита, можно столетиями ждать падения горы Драк: защита будет действовать, пока не истощатся запасы энергии. Но сейчас важна не эта гора, а Долина Костей. С первых дней существования империи нам всегда угрожала Старуха. Как говорится в предупреждении? — Он взглянул на Шару.
— Тьма порождает тьму, зло дает начало злу.
То, что человек делает, он может уничтожить.
Но так он устроен.
А иное ждет. Наблюдает.
И наконец торжествует над всеми.
Наступит ночь, а новый день не придет.
Будет зима, но не будет весны.
Высохшие кости лягут рядами,
Но некому будет их оплакать,
Ведь не станет глаз, способных проливать слезы.
— Невеселое предсказание, — заметил саларикиец.
У него есть какой-то смысл, помимо мрачных слов?
— Старуха отрицает все, что мы считаем жизнью. У нее много обличий. Иногда она снисходит до того, чтобы явиться страшилищем, которым пугают детей. Бывает, что ее последователи гордо владеют огромной силой. Но пророчество всегда предрекало, что когда-нибудь Старуха и тот, кто владеет ключом, вступят в последний бой. Я думаю, это время пришло.
— И Кидайя прислана в наш мир, чтобы ускорить события? — размышляла Шара. — В таком случае все зло, какое она причинила, складывается в единый рисунок. Если бы она жаждала получить только императорскую корону, то завладела бы ею, не навлекая таких несчастий на друзей и на врагов. У нее было множество возможностей, и она всегда выбирала ту, что сулила наибольший хаос и разрушения. Итак, ты воспользуешься оружием, ключом. И куда ты его отнесешь — в Долину Костей?
Андас неожиданно почувствовал страшную усталость, как человек, истративший все силы и обнаруживший, что должен взвалить на себя дополнительную ношу.
— А куда еще? — просто спросил он. Он никогда не хотел ничего иного, кроме обязанностей, которые сейчас казались легкими и приятными. Но обратной дороги нет. С той минуты, когда он взял в руки ключ, он выбрал свой путь. Тот привел его сюда, и он не мог с него свернуть, даже если бы захотел.
— Но один ты не пойдешь! — возразила она.
Он чересчур устал, чтобы спорить. Иногда, оставаясь в одиночестве (в последнее время это случалось так редко), он закрывал глаза и проводил пальцами по векам, словно пытаясь стереть свет и звуки. Без Шары он и часа не мог бы играть свою роль. Временами ему хотелось, чтобы она позволила ему ошибиться, выдать себя, — тогда он освободился бы.
Он подошел к окну маленькой комнаты, до которой сократилась огромная империя. Некоторое время он не сможет вмешиваться в действия. Теперь все зависит от того, сдастся ли гора Драк.
— Император, — Йолиос выговорил этот титул без почтительности, с какой его произносили другие, — к нам кто-то идет... — Он повернулся, ноздри его раздулись. — И с ним что-то неладно...
Андаса не успел попросить объяснений: часовой откинул одеяло, служившее дверью.
— Повелитель, верховный жрец просит срочно принять его.
— Пусть зайдет.
Вошедший был двойником того Келемейка, которого помнил Андас. Он не следовал распространенному обычаю бриться — его подбородок украшала воинственно заостренная бородка. Просторное одеяние, не столь истрепанное, как у солдат гарнизона, было, как и полагалось храмовому облачению, ржаво-красным. Голову, как предписывал сан, венчала высокая коническая митра, украшенная не драгоценными камнями, а лишь вышитым серебром изображением ключа. Серебряный ключ свисал на длинной цепи и с шеи.
С тех пор как Андас появился в крепости, он дважды видел верховного жреца. Оба раза это были чисто официальные встречи в большом обществе. Сейчас ему показалось, что верховный жрец, вместо того чтобы обрадоваться возвращению императора, старался как можно незаметнее избегать прямого общения с предводителем. Но вот он здесь и как будто очень хочет поговорить.
— Гордость рода Балкис-Кэндаса, — прозвучал голос, которым привыкли пользоваться при больших скоплениях народа, — мне стало известно, что мы выступаем против горы Драк.
— В общем, да... — подтвердил Андас. — Мы предлагаем ее защитникам сдаться.
— Этим инопланетникам, этому воплощению зла — им нет прощения! — Глаза жреца засверкали. Насколько можно судить о двойнике по тому человеку, которого знал Андас? Для прежнего Келемейка такая мина означала, что он собирается разнести в пух и прах какое-нибудь старинное верование.
— Они наемники. Мы предложим им обычные мирные условия, и они дадут клятву.
— Они осквернили нашу планету, превратили империю в пыль! Гордость рода Балкис-Кэндаса, те, что были до нас, не станут приветствовать такое недальновидное милосердие. Молю тебя еще раз подумать, прежде чем предлагать этим кровопийцам какие бы то ни было условия. Пусть остаются в норе, куда сами себя загнали, и перемрут.