Неизвестный фактор (Романы)
Шрифт:
Он пошел дальше по древней дороге, и мохнатый, хромая, пошел за ним. Дискан сознавал их движения, так, словно это происходит во сне. И он не мог разорвать ритма собственных шагов. Это его обычный контакт с животными, только наоборот. Варч прилетел по его приказу, а теперь он действует по приказу идущего рядом животного.
Одна воля схватилась с другой, но кончилась для Дискана только изнеможением. Тело его повиновалось, а сознание отступило. Открытая борьба ничего ему не дала. Хорошо, он повинуется — как много раз в прошлом, когда видел, что сопротивление принесет ему только неприятности.
Время от времени, когда они останавливались,
Они вместе миновали проход, который защищала мертвая тварь. За ним древняя дорога превратилась в серию широких невысоких ступеней, потрескавшихся и выветренных, но дающих удобный спуск вниз. Дискан стоял наверху; та часть его сознания, которая отказалась от управления, регистрировала то, что видят глаза.
Отсюда было видно, что хребет разрезает надвое низинную болотистую местность и уходит вправо и влево, насколько хватает глаз. Ступени, спускаясь к низине, становились все шире, а за последней ступенью открывался пологий спуск прямо к болоту. Уже конец дня. Но света еще достаточно, чтобы разглядеть то, что стоит среди воды и грязи, — кубы, тускло-черные прямоугольники, размещенные в определенной последовательности, словно крыши древнего города торчат из поглотившей город могилы.
Но как ни всматривался Дискан в здания, как ни пытался определить их размеры, общие очертания и расположение относительно друг друга, у него оставалось странное ощущение, что на самом деле их там нет — какая-то неосязаемая дымка отделяла его от руин.
Ряды прямоугольников расходились во все стороны от ступеней и терялись в глубине болота. Конца того, что когда-то было гигантским городом, он не видел.
Пушистый отделился от него и, хромая, продолжал спускаться. Дискан, все еще под контролем, последовал за ним. Город отталкивал его, он пытался освободиться, вернуться к убежищу, к тому, что казалось безопасностью.
Они остановились на последней широкой ступени. Неужели мохнатый хочет спрыгнуть с нее и углубиться в лабиринт затопленных зданий? Но животное со стоном легло, раненой стороной вверх, не отрывая от Дискана взгляда. Он тоже сел, понимая, что они дошли до конца пути: принуждение, которое привело его сюда, исчезло. Теперь он может повернуться и подняться по ступеням, направиться в долину с убежищем, — но он слишком устал, чтобы сделать это, все тело болит, голова кружится.
Их нынешнее положение слишком открытое. Вокруг сугробы, а если подует ветер, они замерзнут до смерти. Ему только пришла в голову эта тупая мысль, когда показалось, что спутник поднял голову и посмотрел на развалины. В его движении была такая настоятельность и стремительность, что Дискан проследил за направлением его взгляда. То, что приближалось, уже достигло края их платформы: одна круглая голова, другая, третья...
Они поднимались, балансируя на задних лапах, глядя вначале на своего соплеменника, потом на Дискана немигающим взглядом. Беззвучная коммуникация? Один из трех подошел к раненому и сел рядом с ним; он поворачивал голову, словно ориентируясь по запаху, осматривал раны. И потом принялся их вылизывать.
Остальные двое исчезли с той же ошеломляющей скоростью, какую продемонстрировал его спутник в бою. Он привел раненое животное туда, где ему могут оказаться помощь; может, это его и освободило. Больше он не мог сомневаться в их разумности. Однако они интересовались им еще до схватки в проходе. Возможно ли, что раненый сознательно вмешался в схватку на его стороне?
Дискан с тупым удивлением наблюдал за двумя животными. Он не видел никаких различий между ними — ни в размере, ни в цвете. Они словно близнецы. Раненый теперь как будто спокойно отдыхал, уверенный, что товарищи его излечат.
Что-то мелькнуло на краю платформы. Показалась голова. В острых зубах вновь прибывший держал несколько прутьев. Животное прошло по площадке и опустило свою ношу недалеко от человека. И оно не одно — появились еще двое, они тоже принесли из болота ветки. И продолжали уходить и приходить, и груда топлива все росла.
Дискан устал удивляться. Он перенес подношения поближе к раненому и разжег костер. Как ни удивительно — впрочем, все эти чудеса его уже не поражали, — огненный камень еще сохранил жизнь. Поднялось пламя, а животные продолжали подносить дрова.
Дискан развязал мешок с припасами. Если предложить продукты мохнатым помощникам, они тут же все закончатся, но пока он колебался, держа в руке тюбик и глядя на раненого, его сомнения разрешились. Появился еще один. Животное держало голову высоко, в свете костра в его пасти билось что-то серебристое. Добычу положили перед больным, который ударом лапы остановил ее рывки и принялся есть.
Дискан ел, подбрасывал в костер дрова и наблюдал за тем, как приходят и уходят мохнатые. Поскольку он не мог отличить одного от другого, а они непрерывно поднимались на платформу и спускались с нее, он не мог сосчитать, сколько их. Тот, что первым стал ухаживать за раненым, часто оставался, сидел рядом с пациентом, время от времени вылизывал его раны, а другие приходили и уходили: поодиночке, по двое и по трое.
Наевшись, согревшись у костра, Дискан почувствовал себя лучше. Проверяя реакцию спутников, он подошел к краю платформы и спустился на несколько шагов. Те не обратили на это никакого внимания. Он определенно может уйти, если захочет. Но зачем это сейчас делать? У него есть огонь, и они по-прежнему подносят дрова, словно собираются жечь костер всю ночь. И не совершают никаких враждебных действий.
К тому же — Дискан понял это неожиданно — он совсем не хочет от них уходить, оставлять их! С тех пор как в финальной попытке спасти его жизнь корабль выбросил его, он оставался один — если не считать посещений мохнатых. Когда-то он хотел остаться в одиночестве, уйти от жалости и отвержения соплеменников. Но здесь — здесь он не может повернуться спиной к огню и животным и уйти в темноту, только чтобы найти покинутое убежище своего народа.
Дискан вернулся к костру. Сапог задел что-то лежащее под снегом и выбросил предмет на свет. Дискан поднял его.
Шокер! Он, не веря своим глазам, смотрел на оружие. Предназначенное для того, чтобы парализовать, а не убивать, второе по важности оружие космонавтов, — он надеялся найти его в убежище, но никак не на открытой скале. Бесценная находка. Дискан быстро проверил шкалу заряда. Заряд наполовину истрачен, если верить прибору. Итак, из шокера стреляли, потом его уронили...
Он перевел взгляд с оружия на животных. Не в них ли стреляли? Они не кажутся враждебными. Но у их нынешней безвредности может быть какая-то причина. Теперь у него есть более эффективное оружие, чем дубинка-копье.