Неизвестный Кропоткин
Шрифт:
1 Записки, С. 16.
Монаршая милость
Судьба братьев сложилась по-разному, хотя отец готовил их, как и старшего сына Николая, исключительно к военному поприщу. Избежать этой же участи Петру помог счастливый случай. Почти как в сказке, ему выпала вдруг царская милость.
То были годы правления императора Николая I, начавшегося с жестокого подавления бунта офицеров-декабристов. Пятеро были повешены, а остальные заговорщики отправлены на каторгу, в Сибирь. Такое начало определило характер всей эпохи. Никогда, ни до, ни после этого времени, государственность в России не чувствовала себя столь могучей, уверенной, незыблемой. Это было время господства иерархии власти, чиновников и жандармов, палочной дисциплины, жестокой цензуры, подавления всякого свободомыслия, и в результате глубокого разложения общества - апофеоз - поражение в Крымской войне. Николаевская эпоха…
В 1847 году, отбыв ссылку, покинул родину Александр Герцен. В конце 1849 года произошла расправа с участниками кружка М. В. Буташевич-Петрашевского*, обсуждавшего утопические идеи Фурье. Готовившийся расстрел кружковцев был в последнюю минуту заменен каторгой. Среди подвергнутых наказанию - молодой писатель Федор Достоевский.
*См. указатель имен в конце книги.
Детские годы Петра Кропоткина пришлись как раз на это время.
В конце 1850 года, в ознаменование 25-летия царствования Николая I в Благородном собрании Москвы на Малой Дмитровке (ныне Дом Союзов на Пушкинской улице) давали грандиозный бал. Верноподданное дворянство «второй столицы» устроило для царской семьи представление в костюмах всех народностей, входящих в состав Российской империи. Генеральше Назимовой, которая когда-то была дружна с Екатериной Николаевной, надлежало явиться на бал в одеянии персидской царицы в сопровождении восьмилетнего сына, одетого в такой же богатый наряд. Но перед самым балом он заболел, и генеральша обратилась к юным Кропоткиным. Для Александра костюм оказался мал, а семилетнему Пете пришелся впору. Так он попал на царский бал, определивший его судьбу.
Дети представляли шестьдесят губерний России, и у каждого ребенка был в руке жезл с гербом одной из них. Петя, одетый в восточного вида костюм, с поясом, украшенным драгоценными камнями, держал герб Астраханской губернии. Нужно было склонить губернские гербы перед самодержцем. Но тут дядюшка Пети, литератор Дмитрий Гагарин, одетый тунгусом, поднял мальчика на руки и поставил на платформу перед царем, которому захотелось поближе рассмотреть забавного в своем наряде «астраханца».
Его усадила рядом с собой императрица Александра Федоровна, женщина добрая, страдавшая от грубости супруга-солдафона. Петя, устав от грандиозного зрелища, заснул, положив голову ей на колени. Пока он спал, царь распорядился: пусть князь Кропоткин учится в пажеском корпусе.
Попасть в привилегированный Его Величества корпус считалось большим счастьем. По окончании его открывались блестящие возможности: карьера при дворе, в гвардии или на дипломатическом поприще. Надо только подрасти, а будущее Петру уже обеспечено неожиданно снизошедшей на него монаршей милостью.
Мог ли император тогда предполагать, что милый мальчик в меховой шапке и восточном костюме, юный князь Рюрикович станет врагом самодержавия, да еще - страшно подумать - анархистом, отрицателем власти. Не ведал этого, конечно, и сам «баловень судьбы».
Среди книг
Первые знания по школьной программе, как принято в дворянских семьях, были получены дома. Гувернер-француз Пулэн, познакомил детей с основами французской истории, географии и грамматики, а успехи в разговорной речи были столь значительными, что братья вскоре стали даже «думать по-французски». Студент юридического факультета Московского университета Николай Смирнов занимался с детьми русской грамматикой, литературой, а заодно и арифметикой. Ему обязаны братья обретением еще в детстве литературного вкуса. Они хорошо знали и любили произведения Пушкина, Гоголя, Некрасова и под их влиянием занялись собственным литературным творчеством. Целыми днями мальчики просиживали за сочинением стихов и рассказов. Составляли из них ежедневную домашнюю газету «Дневные ведомости», а затем - ежемесячник «Временник». Главным автором этих изданий был Петр, хотя он больше тяготел к научной тематике, в то время как у Александра рано проявилось поэтическое дарование.
Конечно, домашняя издательская деятельность развивалась под впечатлением от журналов, которые выписывал отец. Каждый месяц приходил «Сын отечества», не отличавшийся большим разнообразием материалов: в нем публиковалась «придворная хроника» и высочайшие рескрипты: поздравления, «пожалования» орденами, производство в звание, увольнения от должности. Но Алексею Петровичу хотелось, чтобы дети, особенно Петр, которому предстояло стать пажем, тоже увлеклись этой атрибутикой. Их же больше интересовали такие разделы в журнале, как «известия с Кавказа», где шла война с горцами, «новости ученого мира», литературные произведения. В «Сыне отечества» часто печатались «патриотические драмы» Нестора Кукольника, исторические романы Загоскина, переводы, например, романа популярного Эжена Сю «Мисс Мери». Все, что читали братья, отражалось в их домашнем журнальном творчестве.
Впервые из «Сына отечества» узнал Петр Кропоткин о долгом, но очень интересном пути из Москвы в Иркутск, о реке Обь, «едва ли имеющей соперниц на земном шаре», о «прекрасной науке» геологии. А в журнале «Московитянин» он прочитал о великом немецком географе Александре Гумбольдте*, к которому ездил в Берлин молодой русский путешественник Петр Семенов* перед тем, как отправиться в азиатский поход, в неведомые «Небесные горы» - Тянь-Шань. С этим человеком доведется Кропоткину сотрудничать в будущем.
Рано возник у Петра интерес к путешествиям, географии и геологии. Не случайно он переписал во «Временник» вступительную лекцию московского профессора по физической географии. По-видимому, она принадлежала известному метеорологу А. Ф. Спасскому, первым описавшему климат Москвы. Но главную роль в развитии интереса к природе сыграли ежегодные выезды на лето в имение Никольское Калужской губернии. Здесь, близ уездного старинного города Мещевска, на берегах тихой реки Серены, провели братья немало счастливых дней.
Да и сам переезд был увлекательным путешествием. Как только начинал бурно таять снег, и вниз по Сивцеву Вражку и другим переулкам устремлялись шумные потоки воды, начинались сборы, очень нелегкие: ведь надо отправить большую семью, человек двенадцать, да еще полсотни дворовых с детьми, все необходимые кухонные и домашние вещи. А до имения - 250 верст…
Сначала выходил в путь обоз дворовых: вверх по Пречистенке, по направлению к деревянному тогда Крымскому мосту и Калужским воротам. Княжеская семья трогалась дня через три-четыре в шестиместной карете и тарантасе. За пять дней добирались до Никольского, проезжая Подольск, Малый Ярославец, Тарутин, Калугу. По дороге догоняли обоз, который двигался совсем уж медленно: дворовые шли рядом с нагруженными доверху телегами все две с половиной сотни верст пешком. Когда ночевали в Малом Ярославце, Пулэн всегда водил детей на историческое Бородинское поле, подробно рассказывал о знаменитом сражении в сентябре 1812 года.
Особенно любил Петя отрезок пути в семь верст за Калугой до перевоза через речку Угру. Дорога пролегала через громадный сосновый бор на песках, в которых утопали лошади и экипажи, поэтому все шли пешком. Петя обычно уходил один далеко вперед. Он очень любил вековой сосновый бор: «В этом лесу зародилась моя любовь к природе и смутное представление о бесконечной ее жизни» 1, - вспоминал он.
1 Там же, С. 32.
А с искусством его впервые познакомили, как ни странно, дворовые барского дома. Отец, как и многие помещики в те времена, завел крепостной оркестр. Первой скрипкой его был полотер Тихон. Когда по воскресеньям взрослые отправлялись в церковь или в гости, а домашние наставники получали отпуск, в парадной зале под скрипку крепостного «виртуоза» затевались танцы и игры всей многочисленной княжеской челяди. Это делалось тайно, и дети никогда не выдавали слуг, даже если в результате этих невинных проказ что-нибудь из обстановки залы оказывалось разбитым или поврежденным.