Неизвестный Люлька. Пламенные сердца гения
Шрифт:
На одном из больших совещаний с представителями Минавиапрома, ВВС, группы ученых института Курчатова вместе с А.П. Александровым, конструкторов ОКБ во главе с А.М. Люлькой, А.А. Иевлевым обсуждался окончательный вариант прямоточного двигателя с использованием атомной энергии. Он был утвержден. После этого совещания в ОКБ разработали обширную программу по ядерным работам. Анатолий Хартов, Василий Юшко, Евгений Комаров отправились с ней к Александрову. Они отметили умение академика быстро читать документ. Даже вначале подумали, что он не все читает, но ошиблись. Анатолий Петрович подчеркнул некоторые пункты и в заключение сделал обстоятельные замечания. Конструкторам пришлось кое-что в тексте поправить.
Предстояли весьма сложные конструкторские и технологические работы, совершенно не похожие на предыдущие по ТРД. Вместо камеры сгорания надо было создавать высокотемпературный атомный реактор МТ-35 размером 2 х 3 метра. Внутри него __ тепловыделяющие элементы — ТВЭЛы, состоящие из множества керамических трубочек, загруженных окисью бериллия с ураном-235.
ТВЭЛы закладывались в активную зону реактора в отдельные специальные блоки.
А вокруг реактора отражатель, состоящий из чистого металлического бериллия, который увеличивает критическую массу атомной энергии реактора. Регулируется эта масса стержнями, сделанными из боросодержащих материалов.
Реактор МТ-35 для авиации должен действовать на тепловых нейтронах. Реакторы на быстрых нейтронах предназначены для работы на земле и в космосе.
Когда стержни убираются из активной зоны реактора, происходит ядерная реакция, при этом ТВЭЛы — тепловыделяющие элементы нагревают активную зону реактора до 1800–2000. Через них должен проходить воздух, который нагревается и потом идет на компрессор и турбину.
Реактор мог действовать продолжительное время, и самолеты могли долго летать, барражировать, не допуская к нашим северным и восточным границам натовскую авиацию. Тема эта была очень серьезной, важной и очень секретной. Создание ядерного реактора для авиационного двигателя на тепловых нейтронах считалось совершенно необходимым. Такого реактора в практике еще не было.
«Создание его для нас, — говорит В.Н. Привалов, — было абсолютно новым и очень сложным делом и по конструкции, и по технологии, и по материалам, и по принципу действия. Но если надо для обороны страны, мы смело брались за неизведанное».
Министр среднего машиностроения Ефим Павлович Славский подключил на Урале к производству материалов и созданию реактора и его узлов специальные заводы.
Окись бериллия и сам бериллий жаропрочный, очень легкий материал, удельный вес 1,8 г/см 3, легче алюминия, у которого удельный вес 2,8 г/см 3.Технология его обработки сложная и вредная, применяли порошковую металлургию, потом из порошка делали детали для реактора. Конструкторы КБ под руководством А.М. Люльки работали над тем, чтобы реактор был изготовлен легким, прочным, надежным.
Различные варианты конструкции этого авиареактора Люльке обычно докладывали С.П. Кувшинников или А.А. Иевлев. Было принято решение делать реактор блочным. Академик Александров признался: «Производство труб из металлического бериллия длиной 2 м у нас еще не освоено, сейчас мы сможем делать только полуметровые трубы». И тогда решили делать каждый блок из четырех частей. Было сложно прессовать их из порошка. Труб было 40, они укладывались в активную зону реактора, а в них размещались ТВЭЛы — тепловыделяющие элементы. Вот так вместо камеры сгорания с обычным топливом проектировался урансодержащий реактор. Для испытания атомного реактора в Тураеве готовили специальную экспериментальную базу. Рабочее тело реактора, прежде чем выбросить через огромную трубу на улицу, необходимо было очистить от радиоактивности. Для этого сделали отстойник под землей размером с футбольное поле. Во всех помещениях, где проводились работы с реактором, стены и потолки покрыли пластинами из нержавеющей стали. Под действием излучения они не активировались. Все работы по сборке и разборке реактора делались дистанционно специальным манипулятором-роботом. Конструкция реактора должна была учитывать эту необычную технологию и управление. На заводах Министерства среднего машиностроения шло изготовление ТВЭЛов, бериллиевых труб, других узлов и деталей реактора. Некоторые металлические детали для его конструкции делали в ОКБ. Немало было вложено материальных средств, творческих усилий, инженерных замыслов в создание атомного двигателя для авиации. Но тема была закрыта. В стране появились высотные самолеты, ракеты, способные защитить наши воздушные границы без атомного двигателя.
ДВЕ ВСТРЕЧИ С МСТИСЛАВОМ КЕЛДЫШЕМ
Во второй половине пятидесятых годов для беспилотных летательных аппаратов ОКБ С.А. Лавочкина мы разрабатывали эскизные проекты нескольких вариантов спец-двигателей — «прямоточку» и ТРД. Они проектировались в качестве дублера основной силовой установки, разрабатываемой ОКБ М.М. Бондарюка. Мне довелось несколько раз присутствовать на обсуждении программы создания этих летательных аппаратов; два таких обсуждения, на которых присутствовал М.В. Келдыш, особенно запомнились.
В НИИ-1, научным руководителем которого тогда был Мстислав Всеволодович Келдыш, проходила конференция по новейшим достижениям ракетной техники. По пригласительным билетам вместе с Архипом Михайловичем в его просторном ЗИМе в НИИ-1 поехали Иевлев, Воронцов, Перловский и я. Всю дорогу вспоминали то время, когда в этом институте делали первые турбореактивные двигатели С-18 и ТF-1, и этот путь через Владыкино и по Лиственничной аллее Тимирязевки был нам хорошо знаком. В машине с Архипом Михайловичем по этой дороге мы часто проезжали из НИИ-1 на завод № 165. Всегда это было связано с каким-либо случаем из доводки ТРД.
Территория института теперь неузнаваемо изменилась. Построен новый большой корпус, глухой забор заменен красивой металлической оградой. Деревья, нами посаженные, совсем закрыли старый корпус, где мы несколько лет работали. А когда по широкой лестнице поднялись на второй этаж, на площадке перед раскрытыми дверями конференц-зала и в самом зале встретили много знакомых. Около Архипа Михайловича собралась целая группа. С ним здоровались, что-то спрашивали, он отвечал то одному, то другому. Так, разговаривая с представительным М.М. Бондарюком с одной стороны, и всегда находчивым В.С. Зуевым с другой, они вошли в зал. К ним подошел М.В. Келдыш, и они прошли в первый ряд. Из пятого или шестого ряда нас увидел товарищ по ленинградской работе М.Г. Панков, приветливо помахал нам, и мы сели рядом с ним. Так хорошо знакомый нам зал, заново отремонтированный, немного темноватый от застящей свет листвы деревьев и поэтому даже днем освещенный люстрами, наполнялся участниками конференции. И вот уже докладчик от ОКБ Бондарюка, указывая на развешанные таблицы и графики и рисуя мелом на доске схемы и формулы, сжато излагает параметры и характеристики новейших ракетных аппаратов. Закончив и ответив на несколько вопросов, докладчик немного задержался в ожидании замечаний и дополнений.
С места встал Келдыш. Он говорит, что хочет сказать несколько слов и, подойдя к доске, быстро пишет формулы, чертит графики и схемы с краткими пояснениями, в каком направлении будут развиваться проектируемые аппараты, какие будут иметь скорости, каким способом можно точнее определить их параметры и характеристики. В перерыве Мстислав Всеволодович, Архип Михайлович и Зуев оживленно разговаривали, курили, прохаживаясь по коридору мимо раскрытых дверей конференц-зала.
А мы с Панковым вспоминали то время, когда небольшой коллектив отдела главного конструктора А.М. Люльки работал в НИИ-1, где сделали первые отечественные ТРД. Тогда мимо этого зала мы проходили по нескольку раз в день. Здесь проводились собрания и совещания, на которых еще первый начальник НИИ-1 Федоров в грозные 1944–1945 годы ставил задачи выполнения планов по проектированию и испытаниям турбореактивных двигателей А.М. Люльки. В этом же зале на техсовете Архип Михайлович сделал сообщение о двигателе С-18, и первый орден Красного Знамени на сине-голубой ленте блестел на отвороте его серого, еще ленинградского, костюма. В этом зале лежала груда обломков от немецкой ракеты Фау-2, а в левом — обломки обгоревших искореженных деталей немецких двигателей ЮМО от сбитых на фронте реактивных самолетов Ме-262. В этом же зале Виктор Федорович Болховитинов весенним солнечным днем 1946 г. вручил бывшим сотрудникам отдела А.М. Люльки медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Наш коллектив к тому времени был переведен на завод № 165, где было организовано новое ОКБ главного конструктора А.М. Люльки, а в НИИ-1 вместе с Архипом Михайловичем мы приехали как в старый дом, который нам стал уже тесен.
Конференция продолжалась, и мы выслушали еще несколько сообщений. Среди многих выступлений самым интересным и запомнившимся было выступление Келдыша. Он, как никто, умел обобщить и наглядно выразить материал, предсказать и объяснить сложнейшие свойства будущих летательных аппаратов.
После конференции Люлька и Келдыш пошли обсуждать некоторые вопросы наедине. А нам показали музей, где были собраны образцы конструкций и детали наших первых небольших ЖРД, а на плакатах фотографии, схемы и основные данные многих зарубежных ракетных установок.