Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
Рузвельт был разъярен: непонимание даже среди ближайших соратников. Журналисты настигли его в Гайд-парке и саркастически спросили, что он думает о высказываниях Лимена. Он нахмурился и цыкнул: «Не цитировать!» И с нескрываемой злобой бросил: «Что можно еще ожидать от еврея!»16
Масла в огонь подлило опубликование доклада комиссии, назначенной президентом еще в марте 1936 года для изучения работы правительства и рекомендации улучшений методов управления. Ее предложения: расширить штат Белого дома, укрепить более 100 существовавших к тому времени управлений, созданных приказами президента главным образом в интересах проведения «нового курса», образовать два новых
Однако в сочетании с реформой Верховного суда они производили впечатление, будто Ф. Рузвельт исполнен решимости получить безраздельную власть. Действительно, ФДР, уставший от сопротивления Верховного суда, стремился устранить препятствия с пути дальнейших реформ. Если он собирался расширить «новый курс», тогда следовало бы обратиться прямо к народу. Он не сделал этого и застрял в тенетах системы балансов и противовесов американского государственного устройства, в свое время созданной творцами американской конституции.
Пока политики спорили, старики судьи зашевелились. С 1933 года по 1936 год Верховный суд 12 раз аннулировал принятые законы (за всю предшествовавшую историю США было 60 таких решений). С марта 1937 года в течение нескольких месяцев важнейшие законы вторых «ста дней» были признаны конституционными: закон о минимальной заработной плате в штате Вашингтон, закон Вагнера, закон о социальном обеспечении. Изменение позиции суда выбило почву из-под ног споривших сторон. Судьи, по-видимому, поняли, что «новый курс» – отнюдь не посягательство на основы основ капиталистической системы. Они отметили и различный подход ФДР во время первых и вторых «ста дней».
В своем решении о поддержке закона о минимальной заработной плате в штате Вашингтон Верховный суд записал: «Эксплуатация рабочих, находящихся в неравном положении при договоре об условиях труда и, следовательно, относительно беззащитных, когда их лишают прожиточного минимума… возлагает прямое бремя на общество содержать их. Налогоплательщик вынужден доплачивать недополученную ими заработную плату». Цель закона, указал суд, сократить расходы на помощь, которая «продолжает возрастать в устрашающих размерах».
С этим не могли не согласиться и заклятые враги «нового курса».
Так у значительной части буржуазии – а Верховный суд был зеркалом ее интересов – наметилось понимание смысла политики Рузвельта. Было отброшено то, что не подходило, – NIRA и ААА с прямым вмешательством государства в дела экономики, но одобрены методы вторых «стадией». Однако стремление Рузвельта подчинить юридическую власть исполнительной, исходившее из той же философии управления, которая выражалась в NIRA и ААА, было пресечено. 22 июня 1937 г. конгресс принял закон, вводивший незначительные изменения в судебную систему Соединенных Штатов. О реформе Верховного суда в нем не было ни слова, предусматривалось только, что любой судья, прослуживший свыше десяти лет по достижении 70-летнего возраста, «может сохранить свой пост, но уходит от активных дел» с сохранением оклада17.
Рузвельт потерпел крупнейшее поражение в своей государственной деятельности. Тем не менее ФДР любил говорить в последующие годы, что он, проиграв сражение, выиграл войну.
До 1945 года Верховный суд лишь в одном случае, и то по второстепенному делу, бросил вызов правительству. К 1945 году из девяти судей семеро были назначены ФДР, средний возраст членов суда снизился с 72
Публицист У. Манчестер заметил с позиций 70-х годов: «Долговременные последствия провала реформы суда трудно оценить. Президент достиг своих непосредственных целей. Интерпретация понятия межштатной торговли была резко расширена, а коль скоро девять стариков были действительно стары, смерть и отставка вскоре позволили Рузвельту выбирать Верховного судью и восемь членов по своему усмотрению. Цена же оказалась непомерной, и на это правильно указал молодой конгрессмен Линдон Джонсон, избранный в том году. Промах ФДР, рассудил Джонсон, привел к образованию коалиции демократов-южан и республиканцев – крест, который впоследствии несли все президенты-демократы, включая Джонсона»18.
Да, во время битвы с Верховным судом ФДР растерял многих друзей и приобрел только Джонсона. В 1937 году на место умершего конгрессмена от штата Техас среди десяти кандидатов баллотировался 29-летний демократ Линдон Джонсон. К этому времени Л. Джонсон был неплохо известен в штате как активный организатор администрации молодежи, созданной в рамках «нового курса» и давшей работу 33 тыс. юношей. Элеонора Рузвельт, посетив штат Техас, с большой похвалой отозвалась об энергичном работнике. В кампании 1936 года его заметил ФДР: Л. Джонсон выстроил у Далласа юношей, работавших в организации администрации молодежи. Они приветствовали кандидата в президенты по-военному, держа лопаты на караул. ФДР рассмеялся.
Выдвинув свою кандидатуру в 1937 году, Л. Джонсон безоговорочно поддерживал «новый курс», включая реформу Верховного суда. Более опытные деятели сочли бы этот шаг политическим самоубийством. Взгляды Джонсона находились в резком противоречии со взглядами другого техасца – вице-президента Гарнера, нападавшего на предложения ФДР. Хотя бы по этой причине Рузвельт с симпатией следил за молодым политиком.
После успеха Л. Джонсона на выборах Рузвельт пригласил его к себе на яхту. Конгрессмен произвел самое благоприятное впечатление на президента и, несмотря на большую разницу в летах между ними, стал другом ФДР. Рузвельт привез его в Вашингтон в президентском поезде. К удивлению Джонсона, ФДР дал ему личный телефон могущественного Т. Коркорана, а по прибытии в столицу молодой конгрессмен обнаружил, что он уже включен в комитет по морским делам палаты представителей. Джонсон в меру своих возможностей внес лепту в «новый курс».
VI
Идя к своему второму президентству, Ф. Рузвельт в речи 29 сентября 1936 г. настаивал, что между обеими партиями нет различий в отношении к коммунистической системе, однако между ними громадная разница в политических методах перед лицом коммунизма. «Республиканцы, пустив «дела на самотек», в 20-х годах допустили такое ухудшение экономических условий, когда радикализм стал угрозой. В начале кампании 1932 года я сказал: «Встречать реакцией опасность радикализма означает собственными руками подготовить катастрофу Реакция не служит препятствием для радикала, она вызов, провокация. Эту опасность нужно встречать реальной программой реконструкции… Мы встретили чрезвычайное положение чрезвычайными мерами. Значительно более важным было то, что мы добрались до корней проблемы и занялись причинами кризиса. Мы против революции. Поэтому мы объявили войну тем условиям, из которых вырастают революции».