Неизвестный С.
Шрифт:
– Так, значит, первый архивариус был великий маг?
– Возможно, но в летописях о нём мало что сохранилось. Известно только то, что он был не в силах подниматься на поверхность. А был он магом или не был – неизвестно. Именно он научил рыб сонной песне, а её, между прочим, слышит даже глухой северный змей. К тому же наградил их уникальной возможностью выходить на сушу, чувствовать, как плавники превращаются в руки и ноги. Нервущиеся сети, которыми они до сих пор таскают сюда свою добычу, тоже дал он…
– А это кто? – поинтересовался Грэм, рассматривая существо,
– Какой у тебя острый взгляд! Это… – Цельсиус задумался, но уже через пару мгновений протараторил: – Понятия не имею. Чудик какой-то! Но это один из самых первых экспонатов нашей коллекции. А на вопрос, откуда он взялся, отвечу просто: в документации сказано – упал со звезды…
– А кто это? – Грэм остановился у следующей фигуры – обледеневшего могучего воина. Он был огромного роста, русые волосы опоясаны кожаной лентой, на могучих плечах – медвежья шкура. Одним словом, богатырь, самый настоящий. – Илья Муромец, что ли?
– Не подписано, – не задумываясь, ответил архивариус. – Хотя… – он уткнулся в потолок и замер на некоторое время. – Воин света, – словно считав ответ с потолка, произнёс он.
– Какого такого света?!
– Я не в курсе… Этого света, наверное… а может быть, того… а может, и вовсе лунного…
Дракон уже двинулся дальше, как вдруг заметил на груди богатыря необычный амулет в форме солнца. Внутри первого солнца было ещё одно, в середине ещё… и ещё… Как заворожённый Грэм оцепенел, разглядывая причудливую вещицу.
– Чего застыл-то? Тут вот сноска у экспоната, написано чёрным по белому: долго на оберег не смотреть – глаза обожжёшь. Идём, ещё кой-чего покажу.
Насилу оторвав взгляд от пленительного талисмана, Грэм последовал за крабом.
Следующая зверюга, которая попалась на глаза Грэму, была ещё необычней предыдущих: из огромной головы торчало множество рук и ног, ни глаз, ни рта не было, только длинный лохматый нос.
– Какое странное существо: ни ноздрей, ни ушей, ни лица. Очень необычная у него голова.
– Это не голова, – Цельсиус прокашлялся, – то, что ты видишь, – это хвост.
– То есть это-о-о…
Краб моргнул всеми тремя глазами:
– Да, это попа. Головы здесь, как я понимаю, в наличии не имеется.
Они бродили между ледяными статуями, и Грэм не переставал удивляться. Зато Цельсиус, быстро привыкший к новому знакомому, ни на минуту не умолкал.
– …А в свободное время я пишу воспоминания, – делился краб со своим собеседником, – много воспоминаний. А ещё стихи.
– Стихи? – переспросил Грэм.
– Да! И очень хорошие! Хочешь, я прочту тебе что-нибудь из новенького?
Белый дракон кивнул, ведь отказать свежеиспечённому приятелю было бы крайне невежливо.
Цельсиус замер, поднял в воздух левую клешню и застрекотал.
Так Грэм прослушал две поэмы: первую – о том, что время идёт медленно, а вторую – про то, что, если ходить по музею, время идёт немного быстрее.
Дракон никогда не был большим знатоком и любителем поэзии, из раннего творчества краба он тоже ничего не слышал, но поэзия на древнем крабьем языке, где в основном слышны поцыкивание, посвистывание и гортанные звуки «хах», произвела на него глубочайшее впечатление.
К тому же хранитель музея читал стихи очень вдохновенно, с выражением.
Неожиданно краб умолк. Потом наконец решился и шёпотом, явно смущаясь, обратился к дракону:
– Тебе понравилось?
– Э-э-э… это самое необычное и непохожее ни на что из всего, что я когда-либо слышал, – честно признался Грэм.
– Как приятно! Как приятно! – архивариус радостно заклацал клешнями. – В наши края так редко заходят ценители настоящей поэзии!
«В ваши края вообще никто не заходит», – заметил про себя дракон, но вслух ничего не сказал, тем более что Цельсиус принялся читать очередное стихотворение о том, как долго течёт время, когда ты краб-архивариус, работающий в хранилище музея, расположенного в ледяной пещере.
Пытка творчеством продолжалась битый час, и всё это время Грэм внимательно слушал, не перебивая поэта.
А краб был в ударе! Он воодушевлённо жестикулировал, переминался с ноги на ногу, запрокидывал голову и драматически закатывал средний глаз, пока не выбился из сил.
– Пора и честь знать, – он опустил клешню и поклонился дракону. – Спасибо тебе, слушатель, ты прекрасен!
Дракон в ответ отвесил вежливый поклон.
Цельсиус на пару секунд задумался.
– А хочешь, я тебе покажу одну диковинную вещицу, подобной которой более нет на всём белом свете?
– Конечно, – Грэм был рад немного отдохнуть от поэзии.
Краб расправил крылья и в мгновение ока исчез. Грэм облегчённо вздохнул: встреча с высоким искусством – дело непростое.
Архивариус появился так же неожиданно, как и исчез. В клешнях он держал обычную тарелочку с голубой каёмочкой.
– Смотри, дракон, – с важным видом краб положил на тарелку серебряное яблоко.
Как только яблоко коснулось посудины, дно её покрылось дымкой. Она заклубилась, зашевелилась и растворилась. Вместе с истаявшим маревом исчезло и дно тарелки, а взамен Грэм увидел птиц в синем небе и далёкий-далёкий вечнозелёный лес.
– Ух ты! – таких чудес дракон здесь увидеть не ожидал.
– Да, – краб затаив дыхание смотрел всеми глазами на открывшийся пейзаж.
– А как это работает? – спросил дракон. Не получив ответа, он посмотрел на архивариуса. Тот же стоял в полном оцепенении, как ледяная фигура из собственного музея. – Цельсиус! – Грэм окликнул краба и даже легонечко его толкнул.
– Что?! – краб помотал головой, будто сбрасывая снег с макушки. – Иногда мне кажется, что эта штука ворует у меня время… или я теряю сознание и больше не могу его найти…