Неизвестный солдат
Шрифт:
Спор прервался: неподалеку в лесу послышался треск.
— Они занимают позиции, ребята. Скоро начнут бабахать.
Солдаты переглянулись, потом молча разбрелись по кострам. Картежники продолжали игру.
— Линту сдает карты. Можно поставить табак вместо пяти марок. У меня нет больше денег. Ну, играем дальше.
Все было готово, но несколько солдат продолжали возиться со снаряжением. Тишины, в сущности, следовало избегать: в таком настроении тут слишком легко возникали нежелательные образы. Едва отдавая себе в этом отчет, солдаты готовились к грядущим событиям. В этот вечер
— По мне, так пусть делают, что хотят. А мы поспим.
Хиетанен натянул шинель на голову, остальные последовали его примеру.
II
— Подъем, ребята! Уже началось!
В палатке сразу стало оживленно. Солдаты на ощупь хватали в темноте фуражки и пояса. Все высыпали наружу, иные уже с вещмешками за плечами.
Справа, со стороны шоссе, слышалось одиночное буханье орудий. Глухой звук выстрелов раздавался по ту сторону границы, и через некоторое время следовал взрыв. Солдаты молча прислушивались к этим звукам. В остальном в лесу было по-ночному тихо. Лишь изредка на верхушке ели начинала щебетать какая-то ранняя пташка. В бледном свете летней ночи лица казались иссиня-белыми. Люди старались даже дышать осторожно. Наконец кто-то нарушил молчание, сказав шепотом:
— Из орудий стреляют.
— Из орудий.
— Бьют по шоссе.
— Издалека лупят. Даже свиста не слышно.
— Если немножко повернут — снаряды будут рваться у нас.
Это были опрометчивые слова. Некоторые беспокойно зашевелились, другие потянулись к лопатам. Из командирской палатки вышел прапорщик Коскела. К нему с обеспокоенным видом подошел подносчик патронов первого пулеметного взвода рядовой Риитаоя. Посмотрев по сторонам, Риитаоя тихим неуверенным голосом спросил у Коскелы:
— Господин прапорщик, если они повернут, снаряды будут падать у нас?
Коскела, казалось, на секунду задумался: что ответить этому парню из Средней Финляндии. Он не вполне понял, что имел в виду Риитаоя, и поэтому спросил:
— Что повернут?
— Орудие повернут. Сейчас они стреляют по шоссе, а если немного повернут, снаряды будут падать у нас?
— А-а, вот оно что. Нет. Они ведут огонь по шоссе. Они не станут стрелять наугад сюда, в лес.
Лицо Риитаои расплылось в простодушной улыбке. Страх был так велик, что, когда он рассеялся, Риитаоя едва мог удержаться от смеха и даже пытался пошутить:
— Я тоже так думал, господин прапорщик. Зачем им стрелять по лесу? Они ведь ничего про нас не знают. Принимают нас за зайцев.
Появление Коскелы сняло напряжение и с других.
— Ну, затянули пушки свою песню, — сказал Хиетанен Коскеле, а Ванхала хихикнул про себя: «Песню… хи-хи. Пушки запели. А пули что делают? Свистят? Хи-хи».
— Эти у шоссе слишком много шумели, — сказал Коскела. — Слишком близко подъехали на автомобилях. Сами виноваты, что им расквасили нос. Итак, через полчаса выступаем. Мы идем с третьей ротой. И
Коскела замолчал, но солдаты чувствовали, что он еще не все сказал. Он откашлялся, два раза сглотнул и продолжал:
— Да, наверное, надо сказать вам еще кое-что. Ведь я уже стреляный воробей. Хотя чего тут еще скажешь, только одно: не теряйте самообладания. Когда надо — умейте действовать быстро, но помните: поспешишь, как говорится, людей насмешишь. Зря трястись бессмысленно, но и легко расставаться с жизнью тоже не стоит, она ведь у нас одна. Враг охотно ее заберет, если только сможет. Целиться надо в пояс, это вернее всего выводит человека из строя. И все время думать о том, что перед тобой тоже просто люди. Свинец сражает их точно так же, как и нас.
Рядовой Сихвонен, родом из того же прихода, что и Рахикайнен, но полная противоположность ему, чересчур усердный и нервный, сказал:
— Спокойствие и еще раз спокойствие. Поспешишь — людей насмешишь. Ясно. Самообладание в первую очередь.
— Ага. Итак, снимайте палатки и укладывайте их на машины.
Палатки были сняты, уложены в мешки и погружены на машину. Обоз находился на некотором расстоянии от них, и там в свете белой ночи похаживал Мякиля, проводя последний смотр своему имуществу. Солдаты, относившие палатки, спросили, не даст ли он им чего-нибудь поесть, и Мякиля ответил:
— Все в свое время. Рацион пока не увеличен, так что все остается по-прежнему.
Фельдфебель Корсумяки тоже не спал, и солдаты удивились, когда этот обычно такой угрюмый старый человек дружеским тоном сказал:
— Ну, ну, дай по куску хлеба ребятам в карман — не обедняешь.
Мякиля дал каждому по куску сухого ржаного хлеба, но просил их не рассказывать об этом другим:
— По мне, так пожалуйста. Только ведь из еловых шишек хлеба не напечешь.
Солдаты спрятали в карманы свои сокровища — куски хлеба величиною в половину ладони. Они были голодны, но надо было думать и о будущем.
Все было готово к выступлению скорее обычного. Первые и вторые номера расчетов время от времени вскидывали на плечи стволы и станины пулеметов словно для того, чтобы привыкнуть к их тяжести. Подносчики патронов связывали ящики с патронами ремнями, как советовал Коскела. Командиры отделений взяли по одному запасному стволу, кожуху и ящику с патронами. Таким образом, караван собрался в дорогу, которая протянется на сотни километров. Для некоторых она, правда, окажется короче, но сейчас никто об этом не думал.
Стрелковые роты тронулись в путь, каждая в сопровождении пулеметного взвода. Первый и второй взводы исчезли в темноте между елями под звяканье оружия, сопровождаемое приглушенными словами команды.
Когда третья рота проходила мимо, Коскела шепотом сказал:
— Колонной по два в направлении дороги…
Отделения построились, затем по цепочке был передан приказ: «Марш!»
Когда они пристроились в хвост стрелковой роте, оттуда вполголоса послышались приветствия:
— Добро пожаловать в наше молодежное общество! Слабые падают на дороге жизни, сильные идут вперед.