Неизвестный венецианец

Леон Донна

— Этого я не проверял, но проверю.

— И напомните синьорине Элеттре, чтобы она навела справки насчет доходов Лиги, а заодно Сантомауро, Креспо или Маскари. Налоговые декларации, банковские счета, займы. Все, что только возможно.

— Она разберется, — сказал Вьянелло, делая пометку в блокноте. — Еще что-нибудь?

— Нет. Дайте мне знать, если появится что-нибудь новенькое, если Надя найдет кого-нибудь из Лиги.

— Да, синьор. — Вьянелло поднялся. — Знаете, все вышло как нельзя лучше.

— То есть?

— Наде понравилось. Раньше она все время ворчала,

когда я задерживался на работе или меня вызывали по выходным. Но сейчас она сама вошла во вкус, охотничий инстинкт взыграл. Слыхали бы вы, как она болтает по телефону. Она все, что хочешь, из человека выудит. Жаль, что мы не держим внештатных сотрудников.

Глава семнадцатая

Если поторопиться, то можно успеть в Банк Вероны до обеденного перерыва, при условии, что этот офис на втором этаже, явно не принимающий клиентов, работает по общепринятому расписанию. Брунетти прибыл на место в 12.20 и, обнаружив парадное запертым, нажал на звонок рядом со скромной медной табличкой, на которой можно было прочитать название банка. Дверь открылась, и он снова очутился в сумрачном подъезде, где впервые побывал в субботу, в компании старушки с верхнего этажа.

Когда он поднялся по лестнице, снова пришлось звонить, потому что дверь в контору тоже была на замке. Немного погодя изнутри послышались шаги, затем ему отворил высокий светловолосый человек — не тот, которого он видел в субботу.

Брунетти вытащил из кармана и протянул ему свое удостоверение.

— Buon giorno. Я комиссар Гвидо Брунетти из квестуры. Мне хотелось бы поговорить с синьором Раванелло.

— Секундочку.

Не успел Брунетти и глазом моргнуть, как дверь захлопнулась. Прошло не менее минуты, прежде чем ее снова открыли. Теперь явился другой клерк — не высокий и не блондин, но опять не тот, субботний незнакомец.

— Что вам угодно? — спросил он Брунетти, будто первый тому только померещился.

— Я хочу видеть синьора Раванелло.

— Как вас представить?

— Я только что объяснил вашему коллеге. Комиссар Гвидо Брунетти.

— Ах да! Секундочку.

На этот раз Брунетти напружинил мускулы и занес ногу, готовый ворваться в офис, едва клерк попытается захлопнуть дверь, — точно какой-нибудь героический янки в американском боевике. Он нередко видал этот трюк по телевизору, но сам никогда его не применял. Однако и сейчас шанса не представилось. Клерк распахнул дверь и произнес:

— Проходите, пожалуйста, синьор комиссар. Синьор Раванелло у себя в кабинете. Он будет рад видеть вас.

Похоже, что клерк и сам не верил в то, что говорил, но Брунетти позволил ему остаться при собственном мнении.

Офис находился прямо под квартирой старушки. В гостиной было четыре окна, с видом на площадь. Трое мужчин в темных костюмах сидели за компьютерами, и ни один из них не поднял головы, чтобы взглянуть на Брунетти, когда тот проходил мимо. Провожатый остановился перед дверью, за которой в верхней квартире была бы кухня. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Брунетти пошел следом.

Кабинет был размером со старушкину

кухню, только вместо мойки стояли четыре картотечных шкафа. Посередине, вместо кухонного стола с мраморной столешницей, помещался массивный дубовый стол, за которым сидел брюнет, не худой и не толстый, в темном пиджаке и белой рубашке. Не надо было просить его повернуть голову и показать затылок, чтобы узнать в нем того человека, которого Брунетти видел в субботу на vaporetto.

Тогда он был далеко и в темных очках, но это был он. У него был маленький рот и удлиненный породистый нос. Это, в сочетании с узкими глазами и густыми черными бровями, притягивало к себе взгляд, и только потом смотрящий обращал внимание на его волосы — очень кудрявые, в мелкий завиток.

— Синьор Раванелло, — начал Брунетти, — я комиссар Гвидо Брунетти.

Раванелло встал и протянул руку:

— Да-да, я знаю, вы пришли поговорить об этом ужасном происшествии с Маскари. — Обернувшись к служащему, он сказал: — Спасибо, Альдо. Можете идти.

Альдо вышел и закрыл за собой дверь.

— Садитесь, прошу вас.

Раванелло вышел из-за стола, развернул стул так, чтобы Брунетти мог сесть прямо напротив него, и когда тот уселся, вернулся на свое место.

— Это ужасно, ужасно. Я разговаривал с директорами Банка в Вероне. Никто не знает, что теперь и делать.

— Неужели некому заменить Маскари? Он был директор здесь, не правда ли?

— Да. Но проблема совсем иного рода. Это-то мы уладили.

Хотя оба понимали, что это всего лишь прелюдия к разговору о настоящих трудностях, возникших в банке после смерти Маскари, Брунетти поинтересовался:

— А кто теперь вместо него?

Раванелло удивился:

— Конечно я. Я ведь работал его заместителем. Но, как я уже сказал, нас беспокоит совсем другое.

Насколько Брунетти мог судить по опыту — а у него был обширный опыт, — кроме денег, их прихода и расхода, банкиров ничего не беспокоит. Тем не менее он вежливо улыбнулся и спросил:

— И что же это такое, синьор Раванелло?

— Скандал. Ужасный скандал. Вы знаете, как мы, служащие банков, должны быть осторожны, как должны блюсти себя.

Брунетти знал, что под угрозой увольнения им запрещено появляться в казино, подписывать сомнительные чеки, однако эти запреты едва ли могли показаться чересчур строгими в отношении людей, которым доверяют целые состояния.

— О каком скандале вы говорите, синьор Раванелло?

— Как комиссар полиции, вы, конечно, в курсе обстоятельств, при которых обнаружили тело Леонардо.

Брунетти кивнул.

— К несчастью, эти сведения стали достоянием общественности. И здесь, и в Вероне. Нам уже позвонили несколько человек из тех, с кем Леонардо работал многие годы. Трое закрыли счета. У двоих вклады были очень крупные, и в результате их ухода мы понесли большие убытки. А ведь это только начало.

— И вы полагаете, что действия ваших вкладчиков связаны с обстоятельствами смерти Маскари?

— Безусловно. Мне кажется, такие вещи просто очевидны, — не очень вежливо заметил Раванелло, но не раздраженным, а озабоченным тоном.