Неизвестный венецианец
Шрифт:
Словом, Сантомауро увлеченно лепил свой образ слабого человека, волею случая сбившегося с пути и потому охваченного страхом. Ну как можно было не посочувствовать бедняге, не пожалеть его?
Так продолжалось все два часа. Сантомауро все настаивал на своей невиновности, утверждал, что его единственным мотивом было сохранение семьи, попытка уберечь жену и детей от позора и скандала. И по мере
Вечером прибыл Avvocato Сантомауро, утром его выпустили под залог, а Мальфатти, опасный рецидивист, остался в тюрьме. Сантомауро в тот же день сложил с себя полномочия президента Лиги по защите нравственности, а остальные члены правления призвали провести всестороннее расследование его проступков и провинностей. Ну и нравы же в высшем обществе, отметил Брунетти: воровство у них — проступок, а убийство — провинность.
Днем Брунетти отправился на виа Гарибальди. Когда он позвонил в квартиру Маскари, вдова спросила, кто там, и он назвал свое имя и звание.
В квартире было все по-прежнему. Шторы были опущены, хотя от этого, казалось, внутри скапливается жара. Синьора Маскари еще похудела и выглядела более собранной.
— Вы очень любезны, синьора, — начал Брунетти. Когда они уселись друг против друга в гостиной. — Я пришел сообщить вам, что все подозрения с вашего мужа сняты. Он не совершал ничего противозаконного, он стал безвинной жертвой преступления.
— Я знала об этом, комиссар. Я с самого начала знала.
— Мне очень жаль, синьора, что у нас возникали подозрения насчет вашего мужа.
— Вашей вины в том нет, комиссар.
— И все-таки я должен извиниться. Но преступники, виновные в его гибели, найдены.
— Да, я знаю. Я читала в газетах. Не думаю, что это имеет какое-то значение.
— Они получат по заслугам, синьора. Я обещаю.
— Боюсь, это не поможет ни мне, ни Леонардо. — Брунетти начал было возражать, но она перебила его: — Комиссар, газеты теперь могут писать что угодно, какую угодно правду, но люди все равно запомнят только ту первую историю, которая появилась, когда нашли его тело, как он был в женском платье, что он был трансвестит.
— Но
— Такую грязь не отмоешь, комиссар. Людям нравится думать о других плохо. Чем хуже они считают других, тем лучше они кажутся сами себе. Даже через много лет, услышав имя Леонардо, все вспомнят платье, и что писали газеты, и все грязные слухи, которые о нем ходили.
Брунетти знал, что она права.
— Мне очень жаль, синьора.
Больше сказать было нечего.
Она наклонилась и дотронулась до его руки:
— Такова человеческая природа, комиссар. Но все равно — спасибо за сочувствие. — Она отняла руку и выпрямилась. — Что-нибудь еще?
Брунетти понял, что ему пора. Сказав, что нет, что больше ничего, он распрощался и ушел, оставив ее одну в сумрачном доме.
Ночью над городом разразилась буря. Ветер срывал с крыш черепицу, сбрасывал с балконов горшки с геранью, валил деревья в скверах. Три часа без перерыва бушевал ливень. В водостоках бурлила вода, унося в каналы мешки с мусором. После дождя внезапно похолодало. Холод пробрался в спальни, заставляя спящих жаться друг к другу. Брунетти, который спал один, проснулся около четырех часов и достал из шкафа одеяло. Во второй раз он проснулся в десятом часу, но, решив, что в квестуру до обеда не пойдет, заставил себя уснуть еще на час. В одиннадцать он встал, приготовил кофе и принял горячий душ, впервые за несколько месяцев радуясь горячей воде. Одевшись, он вышел на балкон сушить волосы. Когда он допивал вторую чашку кофе, за спиной у него как будто щелкнул замок. Он обернулся и увидел Паолу. А вместе с нею Кьяру и Раффаэле.
— Чао, папа! — радостно закричала Кьяра, бросаясь к нему.
— Что случилось? — спросил он, обнимая Кьяру, но смотря на ее мать.
Кьяра вырвалась из его объятий и подняла смеющееся лицо:
— Посмотри на меня, папа.
Он посмотрел: самая милая рожица на свете, и как загорела.
— Ну папа, разве ты не видишь?
— Чего, детка?
— Я подцепила корь и нас выгнали!
И хотя в городе с приходом ранней осени установилась прохлада, в ту ночь Брунетти не доставал одеяла.