Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
А лучше не падать и при искушении окрестить себя крестным знамением и шептать: Сгинь, сгинь, пропади!
К методике отца Сергия не прибегать. Вообще лучше носить короткие волосы и укорачивать свои желания и страсти. Таков тернистый путь к долголетию и длинноволосию...
Будь здоров, мой дорогой. Жду письма, большого-большого и разборчиво написанного.
2
Мои милые, несравненные родные! Дорогие Юлианка, мамуля и вся династия!
Поздравляю Вас с почти наступившим Новым годом и от всего сердца желаю Вам не нового счастья, потому что вы не имели старого, а просто счастья, хотя бы и не безмятежного, но вознаграждающего за неотразимые невзгоды жизни.
«Бог приходит без колокольного звона», — так говорили в старину, когда образно хотели выразить мысль, что радость и счастье приходят внезапно, когда их не ждешь или совсем перестаешь ждать...
Дорогой мой сын и друг Юлианушка! Прошу тебя, не придавай значения моим стенаниям. Все мои недомогания сущие бобо, и я переношу их с твоей помощью и помощью мамули, с мужеством, достойным мифического Сцеволы.
Твои призывы, расположенные на полях письма, бодрые, остроумные строки ваших писем, твой свирепый взгляд с фотографии действуют на меня, как успокаивающее и «устрашающее». Все это помогает мне истязать внутренние ресурсы моей мудрости и не подвергаться коррозии от влияния окружающей среды.
Будь уверен, что сберегу свою честь, как и любовь свою к тебе, несмотря на то, что оставаться коммунистом в моем нелепом положении куда сложней, чем быть партийцем на воле.
Но этот этап для меня — проверка моих моральных устоев. В 1927 году я стаскивал с балкона бывшего Коминтерна троцкистов, но за мной была вся моя Красная Пресня, на войне — рядом были боевые друзья, а теперь я один со своей тоской и незаслуженным позором.
Но тюрьма для меня зря не прошла. Я много поработал над собой и вычистил из себя много житейского хлама с добросовестностью ассенизатора. Нет! Я не стал хуже, и это чванливое заявление, надеюсь, подкреплю делами во славу моей Родины!
Посылки отличны по содержанию и качеству... Если еще не поздно: ватные штаны не шли. Я исправил кое-как старые и холода не ощущаю. Ботинки при мне, но без пряжек, а с шнурочками. Куртку, после долгих перипетий, я получил и ношу с успехом. Шапку уберег и ношу ее фертом. Франт: банты на ногах, банты на голове, усы а` la Чингизхан, на носу — две пары очков и капюшон! Прямо бедуин в пешем строю!
«Капитал» перечел. Самое сильное место по драматизму — «Первоначальное накопление». «Рентой» не занимался — мелок шрифт. Читай сам — я тебе верю. Освежил в голове некоторые
Покончил с книжками идеалистов всех времен и школ. Вник в историю и философию буддизма, браминизма и проч. — это стереотипные, порой красивые, а порой мрачные сказки. Все эти идеалисты и теософы не внесли хаоса в мою черепушку.
Сейчас перечитываю Щедрина и читаю пьесу Оскара Уайльда на анг. языке, страдая из-за отсутствия англо-русского словаря с фонетикой и идеоматикой.
Библиотека здесь богатая, но я был книгами избалован, и большинство книг, из имеющихся здесь, прошли через мои руки в гранках и верстках. Вот беда, все словари в библиотеке разобраны. Свою книгу «выхаживаю».
Ее страницы шелестят в извилинах моей «высокоорганизованной» материи. ОГИЗ когда-нибудь родит ее, и для этого стоит жить. Очень жаль, что здесь нельзя поработать над рукописью и получить из дому некоторые книги.
Ну да ладно, потерплю. Тем временем я радуюсь твоим успехам учебным. Твои планы, связанные с библиотекой И.Л. и аспирантурой, мне приятны. Если добьешься успеха — будет очень хорошо.
Помнится мне, что ты в своих конспектах допускал небрежность — писал на клочках, не заводил тематических записных книжек и т.д. Се грех!
Помни: даже в посредственной книге можно обнаружить интересную мысль, фразу. Надеясь на память, не записываем, забываем, а потом сожалеем. Жизнь коротка, — книг много. Читая книгу, надо ее сразу выжать, как лимон. Забыть хорошую мысль, факт — расточительность и безхозяйственность.
Уж такой я неисправимый назидатель! Ты, хотя и «сам с усами», но для меня по-прежнему малое дитя, нежно любимое. Ты у меня единственный, — значит должен быть на голову выше меня по всем статьям, но при всем этом уважать пусть невеликие, но здравые мысли.
У нас здесь было холодно, морозно, зимно. 2.ХI необычайно поздно улетели грачи, гнездившиеся за стеной на дереве. Я удивлялся, как, живя на воле, можно издавать такие богопротивные звуки, царапающие сердце. Но после их отлета стало еще грустней! Теперь наступила ростепель и вдруг на решетке зачирикали воробушки, повадились голубки сизые и все воркуют. Как это хорошо!
…Накануне мне снилось, что потерял тебя в толпе, долго искал и, наконец потеряв надежду, нашел около Манежа. Радуясь и плача, я смеялся во сне, да так громко, что мой сосед пнул меня в бок.
Узнав причину моего смеха, он очень горевал, что прервал мой счастливый сон. Крепко тебя прижимаю к груди, в преддверии всамделишного поцелуя и начинаю считать минуты до следующего письма.
6 января 1954 года