Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
Неужели только ему одному? И — совсем уж неприличная передержка журналиста, подписанная редактором в полосу, — мол, ни один фильм так не осыпался наградами, как «Семнадцать мгновений весны»...
Для справки: Государственной премии СССР наш фильм так и не был удостоен, — вместо нас премии удостоили истинный шедевр, фильм «Чудак из 5 “Б”». Верно, Брежнев наградил актеров нашего фильма, режиссера тоже, только вот Семенов, написавший Штирлица, награжден не был.
Я достаточно спокойно
Однако же когда «ЛГ» стала призывать Госкомиздат и Гостелерадио: «Блокируйте Семенова, остановите его, сколько можно его печатать и показывать?!» — то это перешло рамки, которые позволяли мне ранее молчать, делая вид, что ничего не происходит.
Увы, происходит. Идет травля, организованная кем-то, травля, которая мешает мне работать на перестройку, реализовывая те проекты, которые необходимы нашей экономике. Каков выход из сложившейся ситуации?
Их несколько, понятно. Вот некоторые:
1. Трехминутное выступление в программе «Время» на тему о культуре критики и дискуссии — в форме отклика на речь М.С. Горбачева.
2. Возможно, — если мой труд, которому я отдал 35 лет жизни (ни от одной строки в моих книгах и фильмах я не отрекусь), в настоящее время оценивается особенно злостно и бестактно, — пришла пора «поработать Эренбургом», — в тридцатые годы тот был корреспондентом «Известий» в Париже.
Я готов поехать корреспондентом в Афины или ФРГ (там мои основные партнеры по широкомасштабным экономическим проектам) и реально помогать перестройке оттуда, не раздражая попусту своим присутствием тех, кому не по нутру моя активность.
3. Если же зависть определенных литературных кругов и недоброжелателей из иных групп зашла так далеко, что первыми двумя предложениями дела не поправишь, я, видимо, должен сложить с себя все полномочия и вернуться к чисто литературной и кинодеятельности, подписав контракты с книгоиздательскими и киноконцернами, — и в этом качестве можно быть нужным перестройке.
Хотел бы получить ответ на это письмо, прежде чем буду вынужден предпринять такие шаги, которые посчитаю необходимыми для защиты моей чести и достоинства.
С уважением, Юлиан Семенов.
1988 год
В редакцию газеты «Советская культура»
Уважаемые товарищи!
1. Благодарю авторов статьи «О спешке и ловле блох» за обнаруженную ими неточность в моих «Ненаписанных романах».
2. Что ж касается других замечаний, не могу принять их по следующим причинам:
а) Произвольно вынимая из текста фразу, соединяющую первую с третьей, купируя совершенно необходимые для понимания смысла описываемого слова, наши «блохоловы» навязывают читателю пороч ные, антиисторические выводы.
Поэтому я обязан привести весь текст — без купюр, чтобы читателю стало ясно, о чем вообще идет речь (а речь идет о том, как писали сценарий «суда» над товарища ми Каменевым и Зиновьевым).
Итак: «нельзя было вспомнить и “За могильные записки” Печерина, изданные также с помощью Камене ва... Как поставишь ему в вину книгу профессора Петербургского университета, сбежавшего на запад в 1837 году», — далее авторы ку пируют следующий текст «Ненаписанных романов», — «если при дется зачитывать отрывки из нее?!
Каково генеральному прокурору Вышинскому процитировать: «я был уверен, что если б я остался в России, то попал бы в Сибирь ни за что, ни про что... Я бежал не оглядываясь, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство».
Как видно, «блоховцы» большие мастера на купюры, что позволяет им в следующем абзаце рассеянно утверждать, что профессор Печерин уехал (!) из России.
В 1836 или в 1837 году (до сих пор существуют две версии) бежал доведенный до отчаянья русский интеллектуал. Не надо брать под защиту жандармскую эпоху России, когда Пушкин был «поднадзорным», Лермонтов — «невыездным», а Чаадаев — «психом».
Итак, первая фальсификация: Печерин говорит — «я бежал», «блоховцы» утверждают — «уехал».
Есть разница в смысловых нагрузках? Или нет?
Ловить меня на том, что первым беглецом из России был Курбский, а не Печерин — неисторично. Впрочем, быть может, «блоховцам» не понятна разница в переходе к противникам России (Курбский) с бегством — в никуда, только б из рабства (Печерин)?
Может быть, им безразличны мотивы, двигавшие поступками князя Курбского и инакомыслящего интеллектуала Печерина?
б) Весьма поучающе «блоховцы» замечают: «Автор запамятовал, что НКВД возник после реорганизации ОГПУ лишь в 1934 году...»
Во-первых, НКВД возник 25 октября 1917 года, первым наркомом был утвержден Алексей Иванович Рыков. В задачу НКВД — вплоть до 1934 года — входила борьба с бандитами, жуликами, фармазонами, проститутками (Угрозыск), пожарная охрана, нынешнее ГАИ.
Во-вторых, неплохо бы «блохоловам» пользоваться Сов. энциклопедическим словарем не только в случае с профессором Печериным, но и по вопросам НКВД и ОГПУ. Отсылаю их к стр. 924: «ОГПУ, орган по охране гос. Безопасности в 1923—34 гг. Включено в НКВД...»