Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

Семенов Юлиан

САШЕНЬКА. Перестаньте, перестаньте, как вы можете?!

ПОЛОВОЙ. Барышня, так ведь жить надо. А как? Я остаточков со стола принесу в дом, а нас девять ртов-с, плодовиты были по неразумению молодости-с… Так что прошу не обидеть с кем другим, а именно к нам…

ПОЛОВОГО зовут из большого зала, и он убегает.

ИСАЕВ. В городе ежедневно умирают от голода сотни людей, Сашенька. В городе семьдесят публичных домов и двенадцать тысяч проституток. В городе сорок

пять чумных бараков. Половина рождающихся детей – рахиты. Я отношусь к вам добро, поэтому никогда не смейте бездоказательно рассуждать о русском народе и о свободе, которую он терял или получал – я уж не помню, как вы говорили. Не повторяйте красивых благоглупостей, которые вы слышите окрест – смотрите сами. И запомните на всю жизнь: тиранию может победить только логика и сравнение.

САШЕНЬКА. Я только сейчас заметила, что у вас глаза, как у собаки.

ИСАЕВ. Это хорошо или плохо?

САШЕНЬКА. Собачьи глаза бывают только у честных людей. Я напишу в вашу газету об этом ужасе.

ИСАЕВ. Кто это станет печатать?

САШЕНЬКА. Вы.

ИСАЕВ. Я не хочу оказаться безработным. И потом, это ведь не вся правда о наших днях. Это – мелкая, нетипичная правденка…

САШЕНЬКА. Откуда в вас столько цинизма?

ИСАЕВ. От дедушки. Он был страшным якобинцем и жуиром.

САШЕНЬКА. Максим Максимович, где же сердце ваше? Вы знаете столько и – молчите! Мы сейчас пойдем с вами в город, и я напишу обо всем, что увидела и увижу. Обыкновенный человек может плакать, поэт обязан писать!

Входит МАША. Проходит мимо Сашеньки с песней. Останавливается.

МАША. Красивая, а ведь ты мне поперек дороги стоишь.

САШЕНЬКА. Машенька, а какая дорога-то? Знать бы ее – пошла…

МАША. У баб вся хитрость наружу. Красивая, ты все понимаешь.

САШЕНЬКА. Думаешь – понимаю?

МАША. Как не понять.

САШЕНЬКА. Пойдемте в город, Максим Максимович, скоро солнце встанет. Оно по утрам бывает синего цвета, как ужас.

ИСАЕВ. Ну что ж… пойдем. Я покажу вам наш счастливый и сытый город с черного хода…

ИСАЕВ и САШЕНЬКА уходят.

МАША. Чавелы, веселись и пой. Последние денеченьки!

Картина вторая

Дайрен. Зал переговоров. БЛЮХЕР и японский ГЕНЕРАЛ.

ГЕНЕРАЛ. Для нашего высокого императорского правительства нет большей заботы, чем поддержание и укрепление мира. Поэтому мы сели за стол переговоров, движимые одним только искренним желанием подписать с ДВР мирный договор, основанный на равноправии и взаимном уважении. Но прежде чем такой договор будет подписан, уважаемые представители ДВР будут обязаны принять наш меморандум. Перехожу к оглашению меморандума. Итак, согласно нашего меморандума – ДВР обязана будет уничтожить весь военный

флот и никогда его впредь не иметь у себя. Необходимо срыть все укрепления и никогда впредь их не строить. Необходимо разрешить плавание японским судам по внутренним рекам ДВР под высоким японским флагом.

Следует позволить гражданам Японии перемещаться по Дальнему Востоку, не испрашивая на то разрешения Министерства иностранных дел ДВР. Следует разрешить японским гражданам свободную покупку земель на Дальнем Востоке. Правительство ДВР должно принять закон об особом благоприятствовании японским гражданам в промышленности, рыболовстве и горном деле. Владивосток должен быть объявлен вольным городом с международными гарантиями. На территории ДВР всегда обязана оставаться незыблемой частная собственность. ДВР никогда не должна быть подчинена Москве. Таковы, в общих чертах, наши требования.

Если они будут приняты, то японское правительство станет искренним другом ДВР – отныне и навсегда.

БЛЮХЕР. Это больше похоже на условия безоговорочной капитуляции.

ГЕНЕРАЛ. Вы преувеличиваете, Блюхер-сан.

БЛЮХЕР. Эти вопросы должны решаться не за столом переговоров, а на полях сражений.

ГЕНЕРАЛ. Если вы отвергнете наш меморандум, переговоры будут прерваны.

БЛЮХЕР. Ну зачем же. Отвергать – мы не отвергаем, но и принять без корректив и консультаций не можем.

ГЕНЕРАЛ. С кем вам необходимо проконсультироваться?

БЛЮХЕР. У меня в Чите одна приятельница живет, гадалка…

ГЕНЕРАЛ. Господин министр, здесь не место для шуток.

БЛЮХЕР. Так же, как и для бестактных вопросов. Я консультируюсь с теми официальными инстанциями, которые уполномочены правительством ДВР консультировать меня. Вы могли заметить, что я не спрашиваю вас, в какой инспекции писался ваш меморандум и кто его непосредственный автор.

ГЕНЕРАЛ. Если вы не примете меморандум – начнется война.

БЛЮХЕР. Генерал, пугайте войной непослушных внуков. Меня – не надо.

ГЕНЕРАЛ. Но вы не можете воевать!

БЛЮХЕР. Вы так считаете?

ГЕНЕРАЛ. У вас голод, тиф и хаос! Нет грамотного генералитета! И вы хотите противостоять серьезным воинским соединениям!

БЛЮХЕР. Чьи вы имеете в виду? Свои или белых?

ГЕНЕРАЛ. Большой разницы в этом не вижу.

БЛЮХЕР. А что же вы тогда повсюду трубите, что за белых не отвечаете, ибо они сами по себе – конституционная власть?

ГЕНЕРАЛ. Это правда. Когда я говорил, что нет разницы между нами и белыми, я имел в виду уровень вооруженности, всего лишь. А так мы, конечно, за белых не отвечаем, они сами по себе, мы сами по себе.

БЛЮХЕР. А вооруженность одна?

ГЕНЕРАЛ. Одна.

БЛЮХЕР. А оружие у белых японское?

ГЕНЕРАЛ. Встречаются и американские образцы. Уровень их вооруженности раз в восемь выше вашей. Вы погибнете, начнись война.

БЛЮХЕР. Нам говорили так же в октябре семнадцатого года.