Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи
Шрифт:
По словам Жукова, предложенный главкомом Юго-Западного направления Тимошенко план наступления на Харьков был принят, несмотря на возражения Шапошникова, указавшего на отсутствие резервов. Сталин будто бы прервал Бориса Михайловича: «Не сидеть же нам в обороне сложа руки, не ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. Жуков предлагает развернуть наступление на западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера». Тимошенко поддержал Сталина: «Войска… сейчас в состоянии и безусловно должны нанести немцам на юго-западном направлении упреждающий удар и расстроить их наступательные планы против Южного и Юго-Западного фронтов, в противном случае повторится то, что было в начале войны. Что касается перехода в наступление на западном направлении, я поддерживаю Жукова. Это будет сковывать силы противника».
Все присутствовавшие поддержали
Не успел я доехать до штаба фронта, как мне передали директиву о том, что с сего числа Калининский фронт выводится из моего подчинения и передается в прямое подчинение Ставки, а главное командование Западного направления, которое я возглавлял, ликвидируется. Мне, конечно, было понятно — это за то, что не согласился с решением Верховного относительно «ряда упреждающих наступательных операций наших войск».
Опять Жуков предстает единственным прозорливым стратегом, осмеливающимся возражать самому Сталину и понесшим за это незаслуженное наказание. На этот раз для подтверждения данного мифа Георгию Константиновичу пришлось придумать, будто в конце марта 42-го он был смещен с поста главнокомандующего Западным стратегическим направлением. Но это не соответствует истине. В дневнике пребывания на фронтах Великой Отечественной войны Жуков значится главнокомандующим Западного направления в период с 1 февраля по 30 августа 1942 года, и без каких-либо перерывов. И совещания в ГКО в конце марта, скорее всего, не было. Во всяком случае, Василевский, названный Жуковым одним из участников, в своих мемуарах об этом совещании не упоминает. Зато Александр Михайлович, в основном, подтверждает то, что сообщается в «Воспоминаниях и размышлениях» о советских стратегических планах на весну и лето 42-го. Василевский пишет: «В Генеральном штабе и Ставке считали, что основной ближайшей задачей советских войск должна быть временная стратегическая оборона. Ее цель — изматывая оборонительными боями на заранее подготовленных рубежах ударные группировки врага, не только сорвать подготавливаемое фашистами летнее наступление, но и подорвать их силы и тем самым с наименьшими для нас потерями подготовить благоприятные условия для перехода Красной Армии в решительное наступление. Главное внимание в плане, естественно, уделялось Центральному направлению…
Из чего исходила Ставка, разрабатывая план летней кампании? Враг был отброшен от Москвы, но он все еще продолжал угрожать ей. Причем наиболее крупная группировка немецких войск (более 70 дивизий) находилась на московском направлении. Это давало Ставке и Генштабу основания полагать, что с началом летнего периода противник попытается нанести нам решительный удар именно на Центральном направлении. Это мнение, как мне хорошо известно, разделяло командование большинства фронтов.
Верховный Главнокомандующий Сталин, не считая возможным развернуть в начале лета крупные наступательные операции, был также за активную стратегическую оборону. Но наряду с ней он полагал целесообразным провести частные наступательные операции в Крыму, в районе Харькова, на львовско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска. Начальник Генерального штаба Шапошников стоял на том, чтобы не переходить к широким контрнаступательным действиям до лета. Жуков, поддерживая, в основном, Шапошникова, считал в то же время крайне необходимым разгромить в начале лета ржевско-вяземскую группировку врага.
К середине марта Генеральный штаб завершил все обоснования и расчеты по плану операций на весну и начало лета 1942 года. Главная идея плана: активная стратегическая оборона, накопление резервов, а затем переход в решительное наступление. В моем присутствии Шапошников доложил план Верховному Главнокомандующему, затем работа над планом продолжалась. Ставка вновь обстоятельно занималась им в связи с предложением командования Юго-Западного направления провести в мае большую наступательную операцию силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов. В результате Сталин согласился с предложением и выводами начальника Генерального штаба. В то же время было принято решение одновременно с переходом к стратегической обороне предусмотреть проведение на ряде направлений частных наступательных операций, что, по мнению Верховного Главнокомандующего, должно было закрепить успехи зимней кампании, улучшить оперативное положение наших войск, удержать стратегическую инициативу и сорвать мероприятия гитлеровцев по подготовке нового наступления летом 1942 года. Предполагалось, что все
Обоснованные данные нашей разведки о подготовке главного удара врага на юге не были учтены. На Юго-Западное направление было выделено меньше сил, чем на Западное. Стратегические резервы соответственно сосредоточивались, в основном, возле Тулы, Воронежа, Сталинграда и Саратова. Критически оценивая теперь принятый тогда, план действий на лето 1942 года, вынужден сказать, что самым уязвимым оказалось в нем решение одновременно обороняться и наступать».
По утверждению Василевского, Сталин отверг план широкомасштабного наступления фронтов Юго-Западного направления с последующим выходом на линию Гомель-Киев-Черкассы-Первомайск-Николаев, но дал согласие на проведение более узкой операции по овладению Харьковом.
Характерно, что ни Георгий Константинович, ни Александр Михайлович, излагая планы Ставки на весенне-летнюю кампанию 42-го года, ни разу не ссылаются на документы. Зато в мемуарах Василевского присутствует скрытая отсылка к ранее вышедшим мемуарам Жукова, а в последней версии «Воспоминаний и размышлений» мы находим вполне сочувственную цитату из мемуаров Василевского: «Шапошников, учитывая рискованность наступления из оперативного мешка, каким являлся барвенковский выступ для войск Юго-Западного фронта, предназначавшихся для этой операции, внес предложение воздержаться от ее проведения. Однако командование направления продолжало настаивать на своем предложении и заверило Сталина в полном успехе операции. Он дал разрешение на ее проведение и приказал Генштабу считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться».
Василевского можно понять. Александр Михайлович стремился снять ответственность за неудачу Харьковской операции с начальника Генштаба Шапошникова и с себя лично, поскольку в дни майских боев под Харьковом непосредственно руководил Генеральным штабом. Сталин еще 24 апреля передал Василевскому обязанности начальника Генштаба в связи с болезнью Шапошникова. Вот и числил Александр Михайлович неудавшееся наступление на Харьков в разряде частных операций, да к тому же готовившихся без ведома и участия Генерального штаба, чуть ли не подпольно. А вот почему частной считает Харьковскую операцию Жуков, не сразу поймешь. Он-то к ее планированию и проведению точно никакого отношения не имел и даже, вполне возможно, был против наступления на Харьков. Только не потому, что считал его слишком рискованным. Просто каждый из командующих фронтов и направлений хотел, чтобы главный удар наносили его войска. Ведь в этом случае соответствующий фронт получал дополнительные соединения и боевую технику, а его командующий в случае успеха мог рассчитывать на громкую славу, чины и ордена. Георгий Константинович признает: «…Я предлагал Сталину, так же как и Генштабу (весной 42-го. — Б.С.)… в первую очередь нанести мощные удары на западном стратегическом направлении с целью разгрома вяземско-ржевской группировки противника. Эти удары должны были проводиться силами Западного и Калининского фронтов и частично силами Северо-Западного фронта, а также авиацией ПВО Москвы и ближайших фронтов. Разгром противника на западном направлении должен был серьезно ослабить его силы и принудить отказаться от крупных наступательных операций, по крайней мере, на ближайшее время».
То, что предлагал Жуков, явно тянуло не на частную, а на полномасштабную операцию стратегического значения. Но Сталин жуковский план не поддержал, а отдал предпочтение Юго-Западному направлению. Вот Жуков и корит Верховного в мемуарах: вместо большого наступления, обещавшего разгром угрожавшей Москве группы армий «Центр», отдал предпочтение не особо необходимой, частной операции в районе Харькова, в итоге окончившейся катастрофой. С ним, с Жуковым, если бы дали его фронту те резервы, что дали Тимошенко, такого конфуза никогда бы не случилось.
Но была ли в действительности Харьковская операция частной? Может быть, все дело в том, что эта операция имела столь же важное стратегическое значение, как и предлагавшееся Жуковым наступление на ржевско-вяземский плацдарм? И Сталин вместо одной стратегической операции, на западном направлении, предпочел другую — на юго-западном? И предпочел потому, что войска Тимошенко в ходе зимне-весеннего наступления достигли больших успехов, чем войска Жукова и Конева, так и не сумевшие взять Вязьму и потерпевшие крупную неудачу под Ржевом. Армиям же Юго-Западного фронта удалось захватить два важных плацдарма в районе Барвенкова и за рекой Большая Бабка, пригодные для концентрического наступления на Харьков, где можно было окружить и уничтожить значительные силы 6-й немецкой армии. Жукову могло быть обидно, что Сталин отдал предпочтение не ему, а Тимошенко. Вот и назвал Харьковскую операцию частной, чтобы читатель подумал: Ставка в тот момент вообще не хотела предпринимать стратегического наступления, а неразумно, вопреки жуковским советам, распылила силы на безрезультатные частные удары.