Некоторые не уснут
Шрифт:
– Нет!
– воскликнул я, но было слишком поздно. Она перешагнула через дверной проем в водоворот белого стробирующего света и мечущихся теней. Дверь захлопнулась у нее за спиной с такой силой, что я подпрыгнул на месте. Но крик, последовавший за ее проникновением в гостиную, вырвал меня из состояния паралича.
Прежде чем моя рука сумела ухватиться за дверную ручку, нестройный, вращающийся звук не сколько прекратился, сколько схлопнулся, будто его засосало в маленькое отверстие в потолке, по другую сторону двери. Я дернул ручку вниз и ввалился в комнату.
Сперва сцена, представшая передо мной, показалась разочаровывающей. Было темно. Не было никакого освещения, кроме голубоватого остаточного света без определенного источника. Через несколько секунд он померк, оставив лишь желтоватое свечение от уличного фонаря, сочившееся сквозь шторы. Но увидев выражение на лицах двух присутствующих, я понял, что в комнате произошло что-то из ряда вон выходящее.
Стоя неподвижно и держа руки по швам, Джули пристально смотрела в дальний угол, где две стены соединялись с потолком. Выражение ее лица поразило меня. Рот у нее был как-то по-детски разинут, глаза широко раскрыты то ли от шока, то ли от удивления, то ли от смеси того и другого.
Второй фигурой в комнате был Юэн, и он стоял там, где когда-то был кофейный столик. Он был совершенно голый, его борода, волосы и тело сочились влагой, и это придавало его красному, перекошенному лицу какой-то уродливый, доисторический вид. Пол тоже был мокрым. Юэн оставался неподвижным, но смотрел на Джули с такой неприязнью и отвращением, что кровь застыла у меня в жилах. Кулаки у него были сжаты, а мышцы на предплечьях вздулись тугими узелками.
Я схватил Джули за локоть и, хотя она повернулась ко мне, не сразу меня узнала, либо даже не поняла, где находится. В состоянии полного шока она смотрела сквозь меня, то ли мимо меня, или даже внутрь себя.
Я вывел ее, словно послушного, сонного ребенка, которого вытащили с заднего сидения машины после долгой поездки, из гостиной, по коридору, к входной двери. И увел прочь от смердящей тьмы моего дома. Увел ее, скорее ради ее же безопасности, чем для того, чтобы избавить от вида свирепого, мокрого лица Юэна.
Джули перестала всхлипывать лишь в такси, которое я остановил возле "Квинсуэй", чтобы доехать до ее дома. Выглядя особенно хрупко и слабо, она прислонилась ко мне на заднем сидении и молчала, пока я гладил ее волосы. Мысли у меня в голове лихорадочно метались. Что именно она увидела? Какого черта делал Юэн в комнате, голый? Что служило источником того мигающего света? Не его ли видела Джули? Не поэтому ли таращилась на потолок, разинув рот?
К тому времени, как мы добрались до ее квартиры, Джули спала у меня на плече. Я разбудил ее, провел, сонную и спотыкающуюся, в квартиру и одетой положил в постель. Она свернулась возле меня клубочком. Я спросил, не заболела ли она, и не нужно ли вызвать врача, но она лишь покачала головой.
– Расскажи мне, детка, - взмолился я.
– Ради бога, расскажи. Что ты видела?
– Я, правда, не помню. Просто в той комнате меня затошнило, и закружилась голова. Этот запах. Я едва не потеряла от него сознание. И этот свет. Похожий на молнии, он ослепил меня. И я поскользнулась. Весь пол был мокрым. Но когда я посмотрела на Юэна, то увидела, что что-то падает ему на лицо.
– Что? Ему на лицо?
– Что-то влажное. Струя чего-то серебристого, похожего на ртуть. Она лилась из угла потолка и плескала ему в лицо. Ему в рот... Я так устала, детка.
– Вскоре после этой короткой исповеди она уснула. В течение следующих нескольких дней мне удалось выудить из нее и того меньше.
Хотя полиция дважды за ту неделю наведывалась в мою квартиру, им никто так и не открыл. Холли и Майкл съехали через четыре дня после меня. Не сколько из-за шума - хотя, как они утверждали, он оставался существенной помехой - а сколько из-за неполадок в электросети. Они рассказали, что мощный скачок напряжения расплавил их блок предохранителей и прилегающую к щитку проводку. Пока домовладелец пытался устранить столь обширные повреждения и установить причину неполадок, они вместе со своими котами временно поселились на Уэстборн Гров.
На следующий день я обзавелся обещанием финансовой помощи со стороны моего отца и нанял адвоката, специализирующегося на гражданском праве. Он начал готовить дело для принудительного выселения Юэна с моей собственности. Поскольку Юэн технически не вламывался ко мне в дом и имел ключ от входной двери, мне пришлось выдвигать частное обвинение. А такие дела, как я выяснил, быстро не делались. Казалось, у полиции не было ни времени, ни инструкции, чтобы что-то сделать. Поэтому следующие четыре недели я жил у Джули, не желая даже вновь ступать на порог собственного дома, пока Юэн, страшный запах, который он принес с собой, и те звуки не исчезнут.
Но каждый день в течение месяца изгнания, я продолжал возвращаться к квартире, стоял через дорогу и наблюдал за мигающими огнями за шторами гостиной. Каждый вечер, прогуливаясь по тротуару, я думал про себя: Вот так и закачивается цивилизация. Уровень жизни снижается, ответственности наступает конец, правовые нормы теряют силу, власть захватывают отморозки, которые делают все, что им заблагорассудится. И те из нас, кто размяк от условностей, правил этикета и всех привилегий пост-исторической свободы, оказываются обездолены, обмануты и превращены в беженцев в своих собственных районах и домах. Впервые в жизни я почувствовал, что подвергся испытанию. Настоящему испытанию. И я доказал, что не в состоянии ответить на вызов. Но в свою защиту скажу, что в жизни у меня не было подготовки к таким персонажам как Юэн, или к таким странным вещам, которым они поклонялись.
В понедельник четвертой недели вспышек в окнах уже не было. Не было их ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу. Я едва мог сдерживать волнение, и даже осмелился подумать, что Юэн ушел, прочитав подложенные под дверь повестки, требующие его появления в магистратском суде.
Джули заставила меня пообещать, что я не войду в квартиру без полиции. Мой адвокат посоветовал то же самое. Но любопытство и праведный гнев приняли решение за меня. В конце концов, это был мой дом.
В воскресенье утром, спустя месяц после того, как я оставил собственное святилище, я улизнул из дома Джули с оговоркой, что иду побегать в парк Кенсингтон Палас Гарденс. А сам отправился к себе на квартиру. Мое желание знать, в доме ли находится Юэн, было подкреплено мысленным образом моей разгромленной коллекции записей и компакт дисков. Одна мысль о том, что он мог сделать с моими книгами, вызывала у меня дрожь.
Но я почти час бродил, колеблясь, под окнами. Покупал смузи и латте, выспрашивал насчет Юэна у владельцев кипрского магазина и курдской круглосуточной лавки, а также у персонала греческого ресторана. Все они утверждали, что не видели его больше недели.