НекроХаник 2
Шрифт:
— Дом осмотрел?
— Да, сразу на месте.
— Чисто?
— Абсолютно, никакой дряни. От парня такой жутью веяло, что любая нечисть бежит без оглядки до сих пор.
— Значит, чтобы больше там и не появлялся. Если кого затребуют — только с моего согласия. Отходим в сторону и не отсвечиваем. У Капитона наушники на каждом углу, советы раздают не переставая. Вот пусть с ними и попрыгает. А мы посмотрим.
***
В камеру Макарова заволокли, сам идти не мог. Бросили на холодный пол и ушли, громыхнув тяжелой дверью. До голой деревянной
Лежал, пытался абстрагироваться от боли. Оказывается, боль, как и всплески Тьмы, можно собирать в крохотные комочки, затем утрамбовывать вместе и складывать в специальном месте неподалеку от солнечного сплетения. Эдакое хранилище для всего, что накопилось или что позаимствовал из окружающего мира. Ошметки мертвых душ, мазнувшие походя проклятья, волны ненависти или холодное желание убивать. Это все собиралось, переплавлялось в чернильную кляксу, которая дремала внутри, ждала своего часа. Как использовать — хозяин решит. Или постепенно развеет положительными эмоциями, или может использовать как оружие. Выплеснуть часть собранного — и любая нежить рассыплется безвредным пеплом. Ударить по человеку — умрет в муках. Тьма — просто инструмент. Колдуны используют, чтобы черпать силу в чужих горестях. Некромант, чтобы давить колдунов и прочих оборотней.
Свернувшись калачиком, Сергий попытался подать жалкие крошки накопленной силы на прошитые внутри артефакторные плетения, больше похожие на запутанные паутинки. В Африке вечерами в одиночестве делал наброски на песке, вспоминая замысловатые чертежи наставника. Часть из необычных усиливающих и очищающих чар смог набросать гусиным перышком чернилами на коже. Потом представлял, как рисунок медленно погружается внутрь тела и оседает в том или ином органе. Эти закладки помогали меньше тратить бесценной влаги, повышали выносливость и давали дополнительную силу. Сейчас же получилось чуть восстановить отбитые потроха, остановить процессы некроза в разбитом организме. Нет, полностью излечиться не выйдет, для этого надо отдохнуть хотя бы месяц и питаться нормально. Но боль чуть отступила и дышать можно, не кривясь от трещин в ребрах.
В крохотное окошко у потолка долетел далекий звон колокольчика. Трамвайная линия проходит рядом с центральным полицейским департаментом. Ночь, тишина вокруг, вот и принесло ветром, отразив серебристые переливы от мрачных стен.
С трудом поднявшись, парень похромал к окну, придерживаясь за стену. Встал, упершись ладонями в холодные камни, поднял голову. Нет, ничего не видно. Просто изредка в камеру пытается прорваться ветерок, чтобы бросить внутрь редкие снежинки. Зима пришла. Жаль, что не увидит он ее. И блинов на масленицу не поест. Бывший подсобный рабочий для официального представителя власти — враг, которого надо уничтожить. Поэтому теперь только ждать, когда у них руки дойдут подмахнуть приговор и исполнить.
Бежать? А какой смысл? Он не для того вернулся, чтобы революцию устраивать. И побег — это десятки трупов. Не для того Зевеке его выбрал. Просто бывает момент, когда ты делаешь выбор, продолжая идти по трудной дороге. И не свернуть с нее — это одно из условий, которое определяет, кто ты: человек или зверь.
— Черный ворон…
Потрескавшиеся губы приоткрылись, в камере зазвучала еле слышно песня.
— Черный
Голос медленно набирал силу, мужчина хрипло делал очередной вдох и продолжал…
— Что ты вье-е-ешься… Надо мной…
Ветерок крутнулся рядом с крохотным оконцем, подхватил слова и понес дальше.
— Ты добычи… Не дождешься…
Неожиданно из соседней камеры во двор долетел еще один голос, надрывный, преисполненный муки, но живой.
— Черный ворон, я не твой…
Герасим. Жив, друг. Сколько они еще на пару протянут — неизвестно. Но пока — как радостно слышать его. И вторить друг другу…
— Что ты когти… Распускаешь…
Услышав непонятный шум, надзиратель поднялся со стула и зашагал по коридору, помахивая короткой дубинкой. Подошел к железной двери, отодвинул крохотную дверцу.
— Полети в мою… Сторонку…
— Прекратить! — и для большего эффекта еще тяжелой палкой по двери, чтобы загудела. — Кому сказано!
Заключенный повернулся и тюремщик отшатнулся: глаза у молодого избитого парня были абсолютно черные. Как два бездонных провала в бездну, откуда выглянула сама Смерть. И в открытую дыру будто холодом дохнуло. Еще чуть-чуть — изморось пойдет белой сеткой по стенам. Захлопнув дверцу, пожилой мужчина в страхе шагнул назад, затем повернулся и почти бегом двинулся к столу. Скоро из уборной должен напарник подойти, надо у него спросить.
— Ты слышал, кого в девятую посадили?
— Нет. Только сказали, чтобы вдвоем заходили, в одиночку нельзя. И еще предупредили, что без церковника дверь не отпирать. Обязательно кто-нибудь из попов должен стоять рядом.
— И они его без присмотра бросили?!
— Тебе-то какое дело? Сколько у нас убийц и живодеров по казематам отмучалось? И с этими разберутся.
— Лучше бы ладанку какую дали или икону с собой. А то ляжем мы тут, пока там, — палец ткнул в потолок, — разбираться будут.
— Ну, нас и поставили смотреть. Чего всполошился?
— Знаешь, тебе надо, ты и смотри. Но я теперь и близко к девятой не подойду… Удумали, нечисть по подвалам пихать.
Вздохнув, второй надзиратель поднялся и побрел к камере.
— Вечно тебе что-то мерещится. То паук какой-то странный в углу устроился. То крыса здоровая пробежала. Ты меня так заикой скоро сделаешь.
Скрипнула дверца. Через несколько секунд медленно закрылась и необычно молчаливый напарник подошел к столу.
— Ты прав… Утром в церковь сходим. И без попа больше дежурить не станем. У нас — семьи.
Ветер зацепил оставшиеся слова и утащил в вышину, поднял над домами, рассыпал по черным крышам, на которые медленно начал падать снег:
— Черный ворон, весь я твой…
Глава 14
Дорогу домой Сашенька Найсакина запомнила плохо. Ей вообще показалось, что она закрыла глаза в одном мире и открыла в другом.
Сначала смешливый шофер вез на грузовике до Бенгази. На улице пекло солнце, а в кабине было вполне терпимо, хотя и душновато. Как объяснил бывший фельдфебель, у господина губернатора остались работать двое головастых русских, кто умудрился придумать интересную охлаждающую штуку. Спрос на их поделки — запредельный, но волевым решением властей большую часть скупают и устанавливают на местный транспорт.