Некромант

Корнев Павел Николаевич

— Мы? — уточнил я.

— Я и здравомыслящие люди, которых представляю. Мы готовы щедро заплатить вам, магистр.

Щедро? Здравомыслящие люди обычно безмерно скупы. Впрочем, любой развяжет кошель, если его загнать в угол.

— За что именно вы готовы заплатить, мастер? — уточнил я.

— Парень виновен. Вздернуть его — и дело с концом. Возьмите судебный процесс в свои руки!

Как видно, первое впечатление оказалось верным, мастер Грюнвельд и в самом деле был жестким, циничным и практичным дельцом, готовым для избавления от большой

проблемы пожертвовать чем-то малым. Деньгами или человеком — не важно.

Я с интересом перевел взгляд на владельца гостиницы, тот остался невозмутим. О своем недавнем человеколюбии он уже и думать забыл.

— У меня нет в этом городе никаких полномочий, — покачал я головой, допил вино и поставил кружку на подоконник.

— Полномочия не нужны. Нужен представитель Вселенской комиссии, который выдаст школяра светскому правосудию.

— С этим не ко мне.

— Он убийца!

— И что с того?

Мастер Грюнвельд поджал худые губы.

— Значит, вы отказываетесь нам помочь?

Я мысленно проклял роковое стечение обстоятельств, из-за которого оказался заперт в этом паршивом городишке, и покачал головой.

— Могу опросить свидетелей и оформить нужные бумаги. Это сэкономит время моим коллегам, им останется лишь провести судебное заседание.

Представитель здравомыслящих людей покрутил головой, затем спросил:

— Сколько?

— Расценки все те же: четверть талера в час, — с улыбкой сообщил я.

Мастер Грюнвельд с нескрываемым удивлением уставился на хозяина гостиницы, дождался утвердительного кивка и спросил:

— А если в виновности школяра не останется никаких сомнений? Магистр, тогда вы отдадите паршивца под суд?

Теперь уже пришла моя очередь всесторонне обдумывать выдвинутое предложение.

И знаете что? Я повторил вопрос мастера Грюнвельда:

— Сколько?

Тот ответил, и я уважительно присвистнул. Здравомыслящие люди оказались не столь уж и скупы. Как видно, ситуация не на шутку встревожила их, если речь зашла о подобных тратах.

— Но учтите: предложение действует, лишь пока закрыт перевал! — предупредил мастер Грюнвельд. — Это принципиальное условие, обсуждению оно не подлежит!

— Вот уж не собираюсь задерживаться здесь дольше необходимого, — усмехнулся я и отправился к выходу.

— Так мы договорились? — прозвучало в спину.

— Определенно это так, — ответил я, прежде чем выйти за дверь.

Первым делом я решил переговорить с виновником всей этой неприглядной истории, но перед походом в тюрьму поднялся в свою каморку под крышей. Любое мало-мальски значимое расследование неизбежно затрагивает интересы множества самых разных людей, и если одни пытались магистров Вселенской комиссии подкупить, то другие столь завидным благоразумием — или же благосостоянием? — похвастаться не могли и предпочитали действовать с позиции силы. А чего мне хотелось избежать, так это новых дырок в своей и без того уже немало попорченной шкуре.

Я

надел стеганый жакет, который при некоторой удаче мог защитить от ножа, и прикрыл его камзолом. После оглядел свой арсенал и покачал головой. Навьючить на себя все это железо показалось идеей не из лучших, я ограничился одним из пистолей, кинжалом и магическим жезлом. Да еще сунул за голенище сапога стилет, но и только; все же собирался не на войну.

Тюрьма располагалась в казематах крепости, службу там несли солдаты. Удивляться такому положению дел не приходилось: ночной стражи в Рауфмельхайтене не было вовсе, за порядок в городе отвечали армейские чины.

Сама крепость впечатляла и подавляла. Частично вырубленная в скале, частично сложенная из каменных блоков, твердыня возвышалась над крышами домов, и чем ближе я к ней подходил, тем сильнее накатывало осознание мимолетности собственного бытия.

А еще приходилось перебарывать явственное напряжение эфирных полей и буквально прорываться через сгустившееся пространство. Всякая магическая атака наткнулась бы на преграду, основу которой заложили мастера еще той, давно канувшей в небытие Полуденной империи. Армейским ритуалистам оставалось лишь поддерживать защиту, и сил они на это не жалели. Прежде с чем-то подобным доводилось сталкиваться лишь вблизи пороховых башен.

Скучавший у боковых ворот седоусый капрал при моем появлении стряхнул с ладоней хлебные крошки и улыбнулся с некоторым даже разочарованием.

— Обычно колдунов на входе с непривычки корежит, любо-дорого посмотреть, — сказал он и добавил: — Магистр…

— В самом деле? — усмехнулся я.

— На главных воротах проще, а к нам мало кто суется…

Фраза капрала зависла в воздухе невысказанным вопросом, и я достал из-за пазухи пакет документов.

— Мне бы с арестованным школяром поговорить.

Старый служака внимательнейшим образом изучил бумаги, затем хитро прищурился.

— Нешто для разбирательства прибыли?

Меньше всего мне хотелось оказаться пойманным на лжи, поэтому я ответил предельно честно:

— Хочу убедиться, что он у вас еще от голода не помер.

И тут я красок нисколько не сгущал. Денег на содержание арестантов не выделялось вовсе, жили они за счет передач с воли от родни и знакомых. А кто станет заботиться о приезжем школяре? В университетских городках хоть землячества есть…

— Да жив он! — оскорбился капрал. — Нешто мы звери какие?

Один из дежуривших на воротах солдат в кирасе и шлеме переложил упиравшуюся в землю алебарду в другую руку и пробасил:

— Он лучше нашего брата столуется! Ему каждый день харчи таскают!

— Кто? — прищурился я.

— Родня у него здесь, — пояснил капрал, возвращая документы. — Магистр, без дозволения сеньора гауптмейстера пропустить вас не могу. Мне очень жаль.

Но чего не испытывал старый лис, так это сожаления. Он просто выполнял приказ, остальное значения не имело.