Некромантисса
Шрифт:
— О Дева!.. — выдыхает Эльхена. — Гелле, я испугалась.
Она натянуто смеётся. Остальные тоже улыбаются или пытаются улыбнуться, но они бледны.
За окном воет собака.
Это так жутко, что всех просто подбрасывает. С криком Люна кидается к шкафу и прыгает прямо внутрь.
К собаке присоединяется вторая, затем третья.
— Ох, — говорит растерянная и смущённая Геллена, — это за мной. Их прислали, чтобы проводить меня до дома. Простите, что они заставили вас испугаться.
— Мы и так пугали друг друга, — вздохнув, говорит Эльхена и серьёзно прибавляет на правах старшей: — не стоило делать этого так поздно вечером. До встречи в храме на спевке, Гелле.
4
На кухне холодно. Остывшая печь стоит, как покинутая крепость. Сквозь вымытые окна льётся ясный дневной свет, но стены и потолок покрывает копоть, и оттого свет кажется чуть серым.
— Взгляни-ка на это, Гелле, — говорит Ивена.
Она стоит над разделочным столом. На стол водружён большой таз, полный воды. Геллена сидит напротив, облокотившись о стол и подперев голову кулачками. Рядом с тазом лежит горка мелких камней. Ивена берёт один из них и кидает в воду: по воде идут круги, отражаются от стенок, пересекаются и смешиваются. Наконец вода вновь спокойна.
— Песня Девы Сновидений, — говорит Ивена, — как родник. Дева создаёт воду песен, в которой наши души плавают, как рыбы. Но эта вода никогда не бывает спокойной. Каждый поступок, каждое слово порождает в ней такие круги. Они распространяются далеко-далеко, отражаются друг от друга, пересекаются, смешиваются… Тот, кто видит эти круги и понимает их язык, видит и понимает мир намного глубже, чем тот, кто живёт, не задумываясь.
Геллена слушает, затаив дыхание. Она чувствует себя сейчас такой же водой: лёгкие бегущие круги любопытства над глубочайшим изумлением. Это — тётушка Ивена? Та самая тётушка, которая так скучна и так досаждает всем своими нравоучениями? Может, её подменили? Та тётушка, верно, и слов-то таких не знает, какие произносит эта, другая…
Тётушка Ивена — дрёмознатец.
Это самая потрясающая вещь, которую Геллена когда-либо слышала. Удивительнее, чем любое колдовство. «От колдовства, — умудрённо думает она, — ждёшь невероятного и удивительного, а оно оказывается просто работой. От тётушки Ивены можно ждать только скукотищи — а она оказывается дрёмознатцем. Вот это и есть чудеса!»
В самом начале тётушка честно созналась, что она ещё не до конца постигла науку. В город она приехала ненадолго, повидать родню. Дома, на побережье, она числится в ученицах настоящего мастера. Но азы она может объяснить Геллене и сейчас.
— Можно ещё сказать, что всякая вещь и всякая жизнь дополняют песню Девы своим эхом, — продолжает Ивена. — А также всякая смерть.
Холодок катится по спине Геллены. Задержав дыхание, она поднимается со стула и смотрит внимательней — но не на тётушку, а на воду.
Она не призналась бы в этом, но эта, новая Ивена её немного пугает.
— Есть и обратная связь, — говорит та. — Где сталкиваются две волны — рождается новая. Где согласно звучат два эха, зачинается новый звук. Если ты выучишь язык, на котором поётся Сон Жизни, то сможешь управлять поступками и словами людей, а также живой и мёртвой природой.
Геллена закусывает губу. Она мало что поняла, но её охватывает благоговение. И всё же увлеченность не до конца затмила её разум. Она не может не повторить вопроса:
— Тётушка Ивена… разве это не ведьмовство?
Та качает головой.
— Ты многое знаешь, милая. Разве тебе не рассказывали, что ведьмы используют силы Смертной Яви?
— Конечно.
— Ведьмы приводят в мир смерть, и используют её эхо для изменений. Потому что нет эха сильнее, чем эхо смерти. Теперь ты понимаешь?
— Да. Кажется, да. Это не ведьмовство, потому что используются только силы жизни. Но…
Ивена величественно кивает.
— Спрашивай, — одобряет она. — Хорошая ученица должна задавать много вопросов.
Впервые нравоучения тётушки приходятся Геллене по душе. Она смотрит на Ивену с искренней улыбкой.
— Но как они используются? Где взять силы, чтобы… изменять Сон Жизни? Некромантиссы поддерживают Деву своими песнями, они могут петь разные Сны — Сны Земли, Сны Воды… А здесь?
— Где взять силы, чтобы изменять Сон Жизни? — медленно повторяет Ивена и смотрит на ученицу с лукавцей. — А ты не догадываешься?
Геллена приоткрывает рот.
— Нет.
— В собственной душе, дорогая. В глубине сердца. И самую великую силу даёт любовь… Скажи мне честно, ты любила уже?
От неожиданности Геллена хватает ртом воздух. Алая краска заливает её уши, щёки и шею. Девушка опускает глаза и впивается пальцами в край стола.
— Нет, — робко отвечает она.
— Тебе почти четырнадцать, — ласково говорит тётушка. — Сказочные героини в твоём возрасте уже шли под венец. Но мы не в сказке… Гелле, ты сразу подумала о женихах, но почему?
Пунцовый румянец покрывает даже грудь Геллены. Она совсем онемела от стыда и не может ответить. Ивена мягко смеётся.
— Не смущайся так. Есть любови и кроме супружеской, и силы их ничуть не меньше. Любовь родителей к детям. Любовь детей к родителям… Взаимная любовь матери и ребёнка — это огромная мощь. Подумай о Деве Сновидений: мир, в котором мы живём — её дитя… Если ты хочешь начать учиться, первое, что ты должна сделать — найти эту силу внутри себя.
Геллена молчит.
— Подумай о своей матери, — советует Ивена. — О своей настоящей матери. Позови её.
Геллена мнётся.
— Но…
— Нет, не о Лореасе! — настойчиво говорит Ивена. — Лореаса добра к тебе, но она не твоя мать.
— Тётушка…
— Она даже не человек!
— Но… может быть, можно… любовь к отцу…
— Нет! — восклицает Ивена. — Нужна та, кто выносила тебя, вырастила в своём теле, вскормила своим молоком!
Лицо Геллены мучительно искажается. Она тихо произносит:
— Но я… почти не помню свою маму…
— Неправда, — уверенно отвечает Ивена. — Эти воспоминания скрыты под пологом лет, но они живы. Ты можешь вызвать их.