Неласковый отбор Золушки-2. Печать демонов

Волкова Светлана

Он внимательно вгляделся в мои глаза.

— Значит, ты не винишь меня. Тогда почему не пришла сразу? Почему позволяла белобрысому хлыщу ухаживать за тобой?

Я не знала, что делать. Заплакать или засмеяться. Ревность. Элган ревновал к Федару, который ничего для меня не значил.

— Он ухаживал по собственному выбору. На него не действуют чары сирены.

Элган вздохнул.

— Наивная девочка. Твои чары действуют на всех мужчин. Не только на демонов.

— Мне уже все равно. Мне нужен один единственный мужчина. Демон или кто он — неважно. Я не могу без него. Не могу без тебя, Элган. Не хочу жить

в пустоте и одиночестве из-за своей гордости. Если ты хочешь меня, потому что я сирена — пусть. Я хочу тебя, будь ты демон или бог.

В его глазах вспыхнули искры, затмевая отражение небесных звезд. Губы медленно приблизились к моим. Я замерла в предвкушении. В прошлый раз нам помешал Ион. Но сейчас мы были одни на десятки километров… Лишь ясные звезды и луна над нами.

Он приник к моим губам нежно, совсем не так решительно и властно, как в тот раз. Но когда я ответила, поцелуй стал жадным и ненасытным. Как будто Элган вожделел наверстать все упущенные дни, что мы были рядом, но не вместе…

Кое-как мы оторвались друг от друга. Он чуть отстранился, придерживая меня за плечи. Заглянул в глаза.

— Спой мне сейчас. Хочу слышать твой голос.

Я вздрогнула от неожиданности. Совсем не пением хотелось заниматься рядом с любимым мужчиной, которого наконец обрела вопреки судьбе, вопреки себе самой. Но… как всегда, он просил — я сопротивлялась, а потом девятым валом накатывало вдохновение, затапливало с головой. Птица-душа рвалась наружу через мелодию и голос.

Опустела без тебя земля…

Как мне несколько часов прожить?..

Так же падает в садах листва И куда-то все спешат такси… Только пусто на земле одной, Без тебя,

А ты,

Ты летишь,

И тебе

Дарят звезды свою Нежность…

Эпилог

— Еще чаю, мистер Элган?

— Не откажусь, Николай Яковлевич. Благодарю. Замечательный чай. Никогда не пробовал такого в Канаде.

Папа встал и разлил ароматный земляничный чай в четыре чашки. В очередной раз я незаметно ущипнула себя под коленкой. Не проснулась. Это все наяву. Мы сидим вчетвером на кухне нашей трешки-улучшенки: я, папа, бабушка… и Элган.

Я представила им его как канадского бизнесмена, приехавшего в наш город по делам. Сочинила, будто мы познакомились в лаундж-баре, где выступал наш джаз- бэнд. Якобы Элгану так понравилось мое пение, что он пожелал познакомиться со мной… И влюбился. Взаимно. Когда врешь, главное, чтобы ложь как можно сильнее походила на правду.

Бабушка охает и вздыхает, папа ведет светскую беседу и вообще играет роль гостеприимного хозяина. Я сижу, не в силах поверить, что у нас получилось и мы на самом деле сейчас здесь, наяву, с моими земными родными. Ну а Элган…

Элган, как всегда, на высоте. Вот кого с руками оторвали бы на театральный в наш кулёк!* Идеальный иностранец, мечта русских невест.

 Жаргонное сокращение института культуры

На Земле я отсутствовала всего лишь три дня. В Веравине прошло пять лет, прежде чем мы с Элганом и Хранителями научились прокладывать портал в точное место. Правда, выглядела я не постаревшей, а помолодевшей на пять лет. Сила сирены омолаживала. У бабушки, правда, была другая версия.

— Ох, Юленька, помолодела-то как! Вот что любовь с людьми делает!

Я неловко

улыбнулась, искоса глядя на Элгана. Он ответил мне улыбкой — довольной, торжествующей. Что ж, бабушкина версия мне нравилась еще больше!

Закончив выдуманный рассказ о знакомстве с канадцем, о том как я напрочь потеряла голову и три дня не вспоминала о родных, а телефон сел и позвонить не могла — я подала Элгану условный знак.

— Николай Яковлевич, у меня к вам конфиденциальный разговор.

Бабушка понятливо закивала и засобиралась из кухни, уводя меня под локоточек. У нее было правильное патриархальное воспитание — в мужские дела женщинам лезть не стоит. Потому я и предложила Элгану вызывать папу на разговор тет-а-тет, чтобы сказать ему правду. О том, кто он и кто я, где мы провели это время на самом деле. И подтвердить слова магической демонстрацией.

Силой сирены я удерживала при нас небольшой запас магии. Его хватило бы как раз на парочку трюков. Сама я так и не научилась колдовать — дар сирены отличался от типичной магической одаренности в Веравине. При «диагностике» магических способностей меня определили бы как абсолютно бесталанного человека. Лишь горстка знающих распознала бы сирену. Как Элган в свое время.

Мы с Элганом могли и дальше разыгрывать фарс с канадцем… Но как быть, если бы папа захотел навестить нас? А главное, я собиралась сказать ему о маме. Ту часть ее судьбы, которую он имел право знать.

Мы договорились с Элганом, что о матери расскажу я сама. Через полчаса дверь кухни приоткрылась и он позвал:

— Юлия, ты нам нужна.

Я погладила по руке бабушку, которая все это время пытала меня о женихе, и присоединилась к мужчинам. Ошарашенное лицо папы говорило, что Элган исполнил свою часть миссии. Настал мой черед.

— Папа, все, что сказал Элган, правда. Мы с ним живем в магическом мире под названием Веравин. Моя мама тоже пришла оттуда. Ее звали Дайна Вальдер.

Я поведала отцу историю Дайны до попадания на Землю. Как она связалась с фанатиками-идеалистами, была поймана и осуждена местной инквизицией… Как ее спасли Хранители, отправив на Землю.

Рассказала, что на Земле Дайна пыталась открыть портал в Веравин, потому что там у нее тоже осталась дочка. Заверила, что Теора Вальдера она не любила — у них был договорной брак. Она хотела забрать Рианну и вернуться на Землю к нам.

Но хейос переместил ее в другое, более раннее время. Вернуться она не смогла. Уточнять, куда именно переместил ее хейос и почему не смогла вернуться, я не стала. С этого момента я рассказала папе вымышленную жизнь мамы.

Она снова вышла замуж и была счастлива в браке. В Веравине я познакомилась с ее потомком — Алимой Райтан. У нее сохранился дневник Дайны, из которого я и узнала эти подробности.

Излагая эту полуправдивую, полувымышленную историю, я наблюдала, как боль, тоска, неверие на лице папы уступают место облегчению и светлой грусти. Он не перестал любить и тосковать… но теперь у него хотя бы появилось знание, что у любимой женщины все было хорошо… и что она ушла не бросила его и дочь.

Так близкие Дайны — Рианна и мой папа — получили веру в то, что она нашла лучшую долю. Бремя чудовищной правды я несла и буду нести сама. Никто, кроме Элгана, не разделит его со мной. Мой мужчина стал мне подлинной опорой во всем — как и я ему.