Нелегал из Кенигсберга
Шрифт:
— Заправляйте эту машину, а я пересяду на готовую. Летчиков ко мне!
Летчики сами бросились гурьбой к командиру полка, как только его увидели. Надо было бы их построить, но Макаров решил не терять времени:
— Товарищи, сами видите, что творится. Это война. И мы уже потеряли многих наших ребят. На моих глазах расстреляли на стропах Серебровского. Будем мстить за него и за всех наших. Сейчас трое — Волков, Дрозд и ты, Мамедов, — полетят со мной. Остальным быть в готовности. Возможно, техники наладят еще пару машин. Вопросы есть?
Летчики угрюмо молчали.
— Вопросов нет, — заключил Макаров. — Кого назвал — по машинам! Остальным помогать технарям!
Перед стартом Макаров разбил свою группу на пары. Он отобрал самых толковых и надежных, на его взгляд, летчиков.
— Дрозд — ты мой ведомый. Мамедов будет прикрывать Волкова. И ни в коем случае не бросать ведущих. Идти за ними мордой в хвост! Ведомые, потеряете ведущих — расстреляю лично! И последнее — всем следить за моими действиями! Все пошли, ребята! С Богом!
Небо снова покрылось моторным ревом. Взлетали попарно. Полосу аэродромщики успели привести в мало-мальский порядок. Едва поднялись, как увидели целую армаду «юнкерсов» и «хейнкелей», которые не спеша двигались на восток севернее Росси. Шли в сопровождении «мессеров». У Макарова дух захватило от этого зрелища, но уклоняться от боя было нельзя. С земли на них смотрели десятки глаз, все, что осталось от полка… Майор покачал крыльями: атакуем!
Вдруг вспомнился анекдот, рассказанный вчера Кирюхиным. Двое курсантов подрядились к бабке забить кабана. Хлев ходил ходуном: визг, крики, удары… Наконец, выходят, вытирая лбы.
«Ну, что, хлопцы, забили?» — «Забить не забили, но вломили по первое число!»
«Вот и мы сейчас забить не забьем, но вломим по первое число!»
С этой азартной мыслю, Макаров бросился в атаку. Его четверка сразу же сломала почти парадный воздушный строй. И завертелась карусель! Карусель смерти.
Это была яростная сечь пропеллеров и пулеметов. Мелькали крылья и хвосты, сверкали фонари и солнечные блики на крыльях. Да и само солнце прыгало с горизонта на горизонт и вертелось, как шарик рулетки. Небо, изрубленное на куски мечами винтов, падало на землю вместе с обломками самолетов.
Макаров потерял из виду всех своих в этой кутерьме. На пару секунд глаза выхватили, как «ишак» лейтенанта Волкова рубанул винтами хвост «юнкерса», и оба пошли вниз. Он не успел проследить, что было дальше — пришлось уворачиваться от трасс идущего почти в лоб мессера. Очередь прошила фанерное крыло, но в стороне от бензобака. Шесть дырок с рваными краями изуродовали лакированную плоскость.
Оглянулся — сзади Дрозд. Молодец! Потерялся, вернулся и занял свое место. А где Мамедов? Мамедова так нигде и не увидел. Неужели сожгли? Бомбардировщики в беспорядке уходили на запад, сбрасывая бомбы куда ни попадя. «Мессеры» надеялись добить дерзкую пару и заходили на боевой курс уже со стороны солнца, которое немало поднялось в свой особенный день — день самого дальнего удаления от Земли, в день солнцеворота. От скольких людей в это черное воскресенье оно ушло, отвернулось раз и навсегда…
Макаров бросил машину в крутое пике, благо «ястребок» позволял маневрировать быстро и резко. Он вывел истребитель в горизонтальный полет почти над самыми макушками елового леса. Но лейтенант Дрозд не успел за ним и попал в перекрестье двух сошедшихся на нем трасс. Брызнули стекла фонаря, полетела фанерная щепа… Изрешеченная машина закружилась сухим листом… Земля отметила место его падения огненным высверком и шапкой черного дыма.
Макаров уходил на свой аэродром один. Боезапас расстрелян, топливо на пределе. Но зеленая спираль Щары показала кратчайшее направление на Россь и он, оторвавшись от погони, скоро увидел родную посадочную полосу. Вдоль нее все еще дымили так ни разу и не взлетевшие машины, поврежденные предутренним налетом. Шасси, несмотря на пробитые крылья, благополучно выпустились, и все три колеса побежали по укатанной земле. Еще не дорулив до деревянной будки КДП, Макаров увидел, как к его машине бежит наперерез какая-то женщина. Он узнал ее почти сразу — Ольга, официантка летной столовой. За ней мчались двое — старший лейтенант Кирюхин и техник его машины сержант Зимовец.
«Что, они с ума сошли — за бабой в такое время гоняться?!» Макаров не успел толком возмутиться, как понял, что на аэродроме произошло неладное. И Ольга из последних сил прокричала ему одно лишь слово, которое он скорее прочитал по губам, чем расслышал из-за рокота мотора: «Немцы!»
— Немцы! — кричала Ольга, подбегая к остановившейся машине.
— Немцы! — эхом повторили это ненавистное слово Кирюхин и Зимовец, догонявшие ее.
Все было предельно ясно: немцы прорвались со стороны границы и захватили аэродром, который охранять-то было и некому. О чем Макаров не раз докладывал в штаб дивизии. Можно было, благо мотор еще не был заглушен, развернуться и улететь. А Ольгу, а Кирюхина с технарем здесь оставить? Но и в одноместный истребитель их не посадишь… Правда, майор Грицевец на Холхин-Голе вывез своего командира на том же И-16. Ну, можно Ольгу в кабину втиснуть, а остальных куда?
Макаров еще был весь в запале боя и потому решал задачи как истребитель — в секунды. Ольгу в кабину, остальных — на шасси! Продержатся как-нибудь минут десять-пятнадцать. За это время можно отлететь от Росси километров на полста… А садиться где? А садиться как?… Там разберемся, главное сейчас — улететь! В глазах всех троих такая надежда на спасение, что никого и не бросишь тут. «Всех возьму! — решил Макаров. — Будь что будет!»
— На шасси! — крикнул он. — Ремнями привяжитесь! Ольгу в кабину!
Его понимали с полуслова: Кирюхин вскочил на левую стойку, ухватившись рукой за откос, Зимовец — оседлал правую, уперев ноги в обтекатель колеса. Официантку посадил на плечи, заставив откинуться спиной на горб обтекателя. «Нет, так не войдет, свалится».
— Лицом вниз ложись! Руками обхватывай! Ноги в кабину!
Ольга покорно выполняла все указания. Он прихватил ее ноги наплечными ремнями. Ну, вот так-то лучше будет — задом вперед полетит, аэродинамика лучше. Как ни комичной казалась ее поза, Макаров, вминаясь затылком в мягкую попу — хороший подголовник, начал разгон. Навстречу по полосе уже бежали немецкие солдаты.
«Идиоты, куда ж вы лезете! Я же вас винтом посеку!»
Солдаты его поняли и разбежались по обочинам.
«Они же нас сейчас перестреляют!» — едва успел испугаться майор и довел сектор газа до предела.
Перегруженная машина не хотела отрываться от земли.
«Ох, кувыркнемся сейчас!»
Конец полосы стремительно приближался.
«Ну, давай, милый! Вытягивай!» — молил он своего издырявленного «ишака», выбрав штурвал на себя до упора.
Тросики элеронов натянулись до предела. Но вот передние шасси с трудом оторвались от земли, хвостовое колесо еще бежало по грунту, сотрясая машину. Однако и оно приподнялось в воздух. Стрелка скоростемера застыла на 110 км/час. Надо было подогнать ее хотя бы к 120… «Эх, ветерок бы под крылья! Тогда бы без проблем…»