Нелегал
Шрифт:
Я вырос в обществе, где нет многого из того, что для вас, людей, привычно, а мною воспринимается как чудо. Я видел, как у вас дети и родители заботятся друг о друге, и каждый раз вспоминал, как моя собственная мать хотела отправить меня на алтарь. Марго совершенно бескорыстно пытается помочь своей сестре только потому, что она ее сестра. Я вряд ли смогу понять это, потому что каждый раз, когда я вспоминаю о собственном брате, у меня ноет то место на спине, куда вонзился его кинжал.
Может быть, я совсем никогда вас не пойму. Но уже осознал, что здесь у меня нет необходимости ни во власти, ни в сотнях слуг и охранников. Они не нужны, если жить среди тех, кто не имеет намерений воткнуть тебе нож
– Проблема в том, – мрачно заметил Сергей, – что хорошим людям не свойственно терпеть возле себя плохих.
– Угу, Марго сказала то же самое почти слово в слово. Нет, я не стану говорить тебе, что изменился, стал добрее. Для меня сами категории добра и зла – пустой звук. Я просто понял правила игры. Новый мир – новые правила, и я их принимаю. Еще недели три назад я бы не стал предлагать тебе сделку – просто заставил бы тебя сделать то, что мне надо, ведь ты у меня на крючке. У меня есть пистолет, из которого были убиты четверо представителей наркокартеля. Позавчера, пока вы играли, я пошел в ту комнату, открыл сейф, где ты хранил пистолет, и поменял коричневые накладки на рукоятке. С твоего пистолета снял, поставил те, которые были на моем. А твои, с твоими отпечатками – на свой. И если я подброшу пистолет куда надо – тебе придется объяснять, каким образом твои отпечатки оказались на «горячем» стволе. А если я отдам пистолет тому дону Мендесу, чьи люди пытались вчера меня убить, – будет еще хуже.
– Вот же сволочь! И когда ты успел? Ты же тут сидел и читал! Как сейф открыл?!
Дроу беззвучно засмеялся и сказал:
– Сидела и читала иллюзия. А сам я невидимкой прошел к сейфу и открыл с помощью магии. Но, как я уже сказал, делать так не стану. Не из-за каких-то абстрактных идей вроде честности или совести – знаю, что Маргоша могла бы за это на меня рассердиться, а я не хочу, чтобы она сердилась. Пистолет у меня останется на случай, если ты надумаешь доставить мне хлопоты. Ну так что? Поможем друг другу?
Сергей, все это время стоявший у косяка комнатной двери, уселся на диван напротив собеседника.
– Думаю, ты плохо представляешь свои проблемы. Ты живешь в доме, которым не владеешь…
– Это не проблема – считай что я уже ее решил.
– Ты по уши увяз в неприятностях с картелем…
– И с ними я тоже разобрался, я же сказал тебе об этом.
– Убить их агентов недостаточно. Они захотят расквитаться…
– Повторяю – я уже решил эту проблему. Я очень четко и понятно донес до некоего дона Мендеса, что произойдет с ним и его семьей, если он еще раз меня побеспокоит или откажется уплатить компенсацию за уже доставленные хлопоты. Полагаю, что через два дня буду богаче отца Марго. Если нет – объяснишь мне, как попасть в Колумбию?
– Ты обложил данью наркобарона?! – не поверил своим ушам Сергей.
– О, нет. Всего лишь обязал к одноразовому выкупу.
– Так он и согласился, как же.
– Если бы я на твоих глазах убил десяток головорезов с помощью магии – ты бы тоже согласился. Кстати, а что такое «эль Диабло»?
– Дьявол, по-испански.
– Главный враг Яхве?
– Да.
– О, да Мендес мне еще и польстил. В общем, у меня нет никаких проблем. Даже записи из магазина я мог бы сам забрать, но понятия не имею, что это и где искать, потому в голову приходит только вариант с пожаром. Но вернемся к нашим рофам: ты так и не ответил на мое предложение.
– Не думаю, что могу принять его, – сухо ответил Сергей, – мне не нужна помощь в этом вопросе. Ты, скорее всего, не поймешь, почему: для дроу категории «правильно-неправильно» смысла не имеют, не так ли?
Теодор ухмыльнулся:
– Вот потому вы, люди, всегда будете слабее нас. Там, где мы боремся до конца, вы пасуете, оправдываясь бессмысленными понятиями.
Сергей
– Я не пасую – я как раз и буду бороться, даже зная, что шансов нет. А ты мне предлагаешь смошенничать, да еще и требуешь за это расплатиться поступком против совести.
Дроу язвительно расхохотался:
– Махать ненастоящими мечами – это ты борьбой назвал? Я тебе вот что скажу. Бороться – значит бороться по-настоящему. Если бы борьба всегда проходила по твоим правилам, да еще и понарошку, игрушечными мечами – было бы слишком просто. Ты знаешь, что выиграть свой турнир не сможешь. Все, опустишь руки? Борьба на то и борьба, йоклол возьми, что надо рисковать. Или хотя бы сделать над собой усилие.
– Ты мне предлагаешь не бороться, а мошенничать.
– Правильно, ведь ты же честный, да? Это и есть борьба. Только сражаться надо не с посторонним воображаемым врагом, а с самим собой. Со своей совестью. Со своими принципами. Победить без потерь, без крови, без ущерба, не запачкавшись – нельзя, иначе это уже не борьба, а развлечение. Когда у меня отняли Марго – мне пришлось получить пулю, чтобы вернуть ее, и замараться в своей и чужой крови. В буквальном, йоклол сожри, смысле слова. А ты мне о принципах твердишь? Если ты не готов побороться за свою женщину даже со своей совестью – значит, не больно она тебе и нужна.
Сергей заиграл желваками.
– А ну-ка полегче, длинноухий, – процедил он, – ты, мать твою, находишься в моем доме и еще смеешь…
– О, не беспокойся, я уже ухожу. Я, кстати, все думал, почему Николай Михайлович не хочет видеть тебя зятем, если ты хороший и честный. И заодно понял, почему среди людей так много порядочных и принципиальных.
Дроу встал с кресла и пошел к входной двери. На полпути он остановился, обернулся и растянул тонкие губы в глумливой ухмылке:
– А секрет прост, как оказалось. Считать себя честным и принципиальным намного легче и утешительней, чем признаться хотя бы самому себе, что ты бесхребетная размазня. Ответь всего на один вопрос, и не мне, а себе: ты-то Лиле зачем нужен, такой… такой никчемный?
Последнее слово он почти что выплюнул.
Ледокол налил себе на два пальца дорогого коньяка и выпил залпом. Вообще-то марочный напиток двадцатилетней выдержки он берег на случай какого-нибудь торжества, например на третью годовщину его с Настей совместной жизни. Но теперь авторитет хорошо понимал, что может до этой круглой даты и не дожить, будет обидно, если коньячок достанется кому-то другому.
Аккурат прошлым вечером Ледокол таки разыскал Слоняру, залегшего на дно у своей родни, и заставил рассказать все: и о предательстве Лешего, и о его планах, и о секретной нычке. И о смерти, ясное дело, хотя браток, застав на месте только дымящиеся машины и остывающие трупы, толком ничего не знал.
Старый авторитет не особо переживал по этому поводу: его и раньше предавали. Жаль, конечно, усилий, вложенных в Лешего, но собаке собачья смерть. Простая истина – «грубо работаешь – мало живешь» – до него так и не дошла. А у Ледокола появился повод еще раз порадоваться своей интуиции: он нутром хищника чуял, что работать грубо в деле с «прокейном» нельзя, и теперь убедился, что был прав на все сто.
По дороге в секретную нычку Лешего авторитет хорошенько обдумал ситуацию. Леший нашел себе крышу, но Слоняра понятия не имел, кто эта крыша. Первейшее подозрение падало на Князя: он вполне мог протухать, кто крышует Ледокола, ибо сам из ментовской кухни. Однако попытки вызвонить ничего не дали: Князь отключил мобилку. Шестое чувство бывалого уголовника подсказало: все, баста, надо умывать руки. Черт с Ибрагимом и его дешевой наркотой, Ледокол и раньше неплохо себе жил, обойдется без дополнительных прибылей и дополнительных проблем.