Нелегкие решения
Шрифт:
— Принц Криинуар сделал неверный выбор, — сообщила жрица. — Он стал мясом, и все кто последовали за ним, стали мясом. Теперь ты служишь принцу лакховасу.
Шемсен не узнал имени, что, в общем-то, ни о чем не говорило, однако лакховас было не имя, принятое среди сахуагинов, или даже маленти. Он с трудом мог представить принца с таким неподходящим именем, пока не подумал о судьбе принца Криинуара и черной туче.
— Решай, маленти! — сказала жрица, угрожая Шемсену амулетом из акульего зуба, который носила на груди.
Неужто он и вправду поверил, что избежит судьбы маленти?
Жрица приняла мудрый выбор Шемсена, лишь немногое добавив к ранам, которые он уже носил. Она напомнила ему о роли шпиона, и спросила, что ему известно о Уотердипе.
— Принц лакховас собирается преподать живущим на суше урок о море. Нам поручено отыскать безопасный проход для единственного надводного корабля и плотов. Как пройти сквозь эту защиту?
Жрица указала на окутанный пеной буй, и без дальнейших понуканий Шемсен рассказал, как сила, которую дало ей благословение Секолаха, может его уничтожить. Шемсен не стал добавлять, что одного корабля и всех сахуагинов, живущих в море, не хватит против силы Уотердипа. Он сомневался, что жрица поверила бы ему. Одной из немногих черт которую морские эльфы и сахуагины разделяли, было впитавшееся в кровь презрение к магии, а именно магия составляла величайшее могущество города.
Шемсен подумал, что все неплохо обошлось — он послужил неизвестному принцу, на самом деле не предав холодную гавань, по невероятному стечению обстоятельств ставшую его домом, но жрица еще не закончила.
— Корабль и плоты еще не все. Принц лакховас повелевает другой армией…
Много лет прошло с той поры, как выживание Шемсена зависело от его умения читать эмоции на невыразительном лице сахуагина, и все же он готов был поклясться «даже богине, читавшей сейчас его мысли», что жрица боялась второй армии нового принца, и еще больше боялась самого принца. Он начал задумываться, что ему стоит предпринять, если сейчас она потребует, чтобы он плыл с ней. Смерть может стать предпочтительнее, чем служение принцу, нагнавшему такого страха на желтохвостую жрицу.
Однако она не потребовала от него такого выбора.
— Принц лакховас приказал атаковать спустя одиннадцать дней. Будет празднование?
Шемсен кивнул, задумавшись сколько других маленти шпионят за Уотердипом. — Канун Прихода Флотов. Гавань будет в беспорядке и пьяна. Хороший выбор для неожиданного нападения.
— Разумеется, — резко бросила жрица, напомнив Шемсену о презрении, которое сахуагины без исключения испытывали к маленти. — Я буду ждать тебя здесь, когда солнце сядет после этого Прихода, и ты поведешь в гавань вторую армию. Не исполнишь приказа — и Секолах найдет тебя в смерти. Он найдет тебя, и приведет к принцу лакховасу.
Воспоминание эхом отдавалось в мозгу Шемсена, перекрывавшее последовавшие сцены: разрушение буя, пожирание павших
Богиня была безжалостна. С ослепительной, ошеломляющей скоростью она расплела нить жизни Шемсена назад, до бассейнов новорожденных и сада, в котором он узнал, что это значит — быть маленти. Она заставила его вновь вспомнить ночь черной тучи в таких деталях, что он закричал и потерял сознание. Пришел в себя он со странным именем, лакховас, бьющимся под черепом, и раковиной размером с палец зависшей перед его глазами, сиявшей собственным светом.
— «Возьми это».
Шемсену понадобились обе руки, чтобы ухватить дар богини, но как только он ощутил его тепло, темнота исчезла. Он обнаружил себя в месте полным чудес: золота и драгоценностей, достаточных для умиротворения самого жадного пирата, оружия, от которого вспыхнула бы кровь любого воина и самых могущественных магических вещей. Уголком глаза Шемсен увидел и жизнь: мужчин и женщин, обнаженных и беспомощных. Он закрыл глаза, но картины остались маячить перед мысленным взором.
— «Не задавай вопросов», — предупредила богиня. — «Ты поступишь, как ожидает Секолах. С Моим благословением, веди жрицу, ее принца и его армию в сердце гавани. Не страшись, ты узнаешь, в какой миг раскрыть Мой дар. Ты приведешь их ко Мне, и Я награжу их.»
— «Потом приди ко Мне сам, маленти, за собственной наградой.»
— «Возвращайся ко мне.»
Разум смертного не предназначался, чтобы вмещать голос богини, тем более Ее веселье. Вернулась чернота бесчувствия. Шемсен очнулся в собственной нише, в своем гамаке. Эшоно стоял рядом, с лампой в одной руке и прядью водорослей в другой.
— Шемсен? Шемсен? Ты нас всех перепугал. Ты помнишь меня?
— Помню, Эшоно, — прошептал Шемсен. Он попытался подняться, но сил не хватило. — Сколько времени прошло? — спросил он. — Как я попал сюда? — Последним, что он помнил, была Сокровищница и голос Амберли в его мыслях. Ухватившись за руки Эшоно, он вскочил с гамака. — Какой сейчас день?
— Стража гавани нашла тебя несколько дней назад, в воде около доков.
— Несколько дней! — Шемсен содрогнулся, и не от холодного приливного потока шедшего мимо их пещеры. — Какой сейчас день?
— Ты лежал здесь полумертвым шесть дней, и пропустил пять дней.
— День! Скажи мне какой сейчас день. Пропустил ли я Приход?
Эшоно попытался отодвинуться, но силы уже возвращались к Шемсену.
— Сейчас утро Прихода, Шемсен. Подношения сделаны прошлой ночью. Амберли умиротворена еще на год, и весь Уотердип напился допьяна.
— Еще не поздно… Я должен идти. — Он отпустил эльфа и только сейчас с запозданием сообразил, что гол. — Мои вещи! Эшоно, я таким и был, когда ты меня нашел?