Нелепо женское правленье
Шрифт:
— Обязательно. — Я подобрала последний треугольничек с чем-то непонятным, но по запаху напоминающим рыбу. Вероника сидела с сэндвичем в руке, и взгляд у нее был какой-то неуверенный.
— Выдающаяся женщина, — сообщила Вероника своему сэндвичу. Ее мохнатые брови сошлись на переносице. Я насторожилась. Она заметила и вспыхнула. — О, нет, ничего, пустяки… Я, видишь ли, однажды… Мне показалось… В общем-то ничего секретного, почему не рассказать… Раз я зашла в Храм довольно поздно. Устраивала в убежище женщину с двумя детьми. Хотела поговорить с Марджери, сразу ее не нашла, направилась дальше, в ее квартиру, думала у Мари спросить. Сунула голову в маленькую личную часовню Марджери, вижу — Мари там. Только я открыла рот, успела ее окликнуть, как она ко мне — прыг!
Народ из паба разошелся, хозяин убирал с соседних столов и поглядывал в нашу сторону. Мы поставили пустые стаканы на стол и потянулись за своими пальто.
— Спасибо за доверие, Ронни.
— Ты не думаешь, что мне это померещилось?
— Нет-нет. Ни в коем случае.
Укладываясь в свою узкую койку, я размышляла о судьбе Майлза Фицуоррена, о мотивах Шерлока Холмса, о духовном мире Марджери Чайлд. Неспокойная выдалась ночь.
ГЛАВА 9
Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью;
А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии.
На следующее утро я позвонила в Храм. Ждать пришлось долго, меня пару раз разъединяли, и наконец я услышала голос Мари, говорившей по-английски с жутким акцентом. Я перешла на французский, но она упрямо продолжала терзать язык Шекспира. К концу этой своеобразной беседы я узнала, что мисс Чайлд сегодня никак не сможет уделить мне более четверти часа, но что мисс Чайлд хотела бы посвятить беседе со мной более длительный период времени; таким образом, я получила приглашение отобедать с мисс Чайлд на следующий день, в субботу, в половине шестого. С прибавлением всех возможных любезностей я заверила Мари на языке Мольера и Расина, что нет для меня более желанного варианта и что я принимаю это приглашение.
Посидев перед телефоном еще с полминуты, я снова сняла трубку и попросила соединить меня с Оксфордом. Ожидая междугородного соединения, взяла утреннюю газету. В статье, посвященной убийству мисс Фицуоррен, в этот день упоминалось о рейде полиции в ночной клуб, результатом чего стало несколько скандальных задержаний. Несмотря на желание репортера подогреть интерес читателя, было ясно, однако, что ничего нового Скотленд-Ярд не обнаружил и не надеется обнаружить. Лишь социальный статус жертвы мешал делу немедленно кануть в Лету.
Тем временем меня соединили с Оксфордом, и пришлось потратить несколько минут, напоминая собеседнику об определенных обязательствах и одолжениях. Сообщив ему, что мне требуется, я пообещала позвонить через час. Холмс, конечно, послал бы в таком случае телеграмму, но я в вопросах мягкого шантажа предпочитаю личный контакт.
Завтрак — и снова к аппарату. Получив адрес и номер домашнего телефона еще одного абонента, я аккуратно записала их в блокнот, поблагодарила, повесила трубку. Так, теперь наденем шляпу, перчатки, проверим содержимое отощавшего кошелька… Улыбка и кивок консьержке, неимоверно тощей особе, еще раз напомнившей мне о плачевном состоянии кошелька… Неподалеку такси, но я решительно направляюсь к подземке.
В Оксфорде сквозь моросящий дождик я добралась по записанному в блокноте адресу. Приняли меня на диво любезно, несмотря на то, что помешала занятому человеку. Два с половиной весьма продуктивных часа — и я покидаю гостеприимный дом с длинным списком литературы и фамилий. Несколько часов в библиотеке Бодли, зарывшись в литературу, прах поколений на пыльных страницах. Бесцветный обед за пару шиллингов, снова страницы, страницы — тысячи страниц. На обрат ном пути беседа с коллегой по имени Дункан (если помните, у нас намечена совместная презентация в январе). За краткой беседой последовал еще один обед, более продолжительный и вдохновляющий. Вернувшись к себе на северную окраину, я еще немного почитала перед сном.
В субботу утром я встала ни свет ни заря, заварила чаю и углубилась в чтение фундаментального трактата по мистике Эвелин Андерхилл. Попозже, в час более разумный, появилась моя хозяюшка с подносом. На подносе чашка кофе и основательный бутерброд. Я нерешительно закрыла книгу Андерхилл и обратилась к материалу, полученному предыдущим вечером от Дункана. Ближе к полудню снова направилась к нему, часок мы с ним поспорили, вплоть до дружеской перепалки, под аккомпанемент возни громкоголосых детей и урезонивающего мурлыканья жены. Затем неспешно прогулялась через парки и олений зверинец Магдалены к переоборудованному зданию прачечной в Хедингтоне. Здесь пахло крахмалом и свежеотглаженными простынями, а окна выбеленного фасада притягивали взгляды прохожих, привлеченных странным шумом, доносящимся изнутри.
Ватсон по каким-то известным лишь ему одному причинам называл этот вид боевого искусства борьбой «баритсу». В его дни это название, изобретенное в Англии и облагороженное восточным звучанием, вызывало восторженное замирание юношеских сердец, однако, положись Холмс на магические возможности этой методики боя, не пережить бы ему схватки возле Рейхенбахского водопада. В тот день, после длительного перерыва, в течение которого я весьма редко занималась чем-либо более трудоемким, нежели перелистывание страниц, пережевывание пищи да восхождение по домашним лестницам, тренировка воспринималась как средневековая пытка в застенках инквизиции. Насобирав синяков, я поклонилась своему вежливому и общительному сэнсэю и поползла к поезду, размышляя о том, сколь полезно иной раз попасть в лапы кому-нибудь, мно гократно тебя превосходящему силой, способности ми и возможностями.
Ровно в пять я приблизилась к зданиям комплекса Храма. С Вероникой мы столкнулись у входа, и она устроила мне экскурсию по помещениям этом религиозно-общественной организации. Начали мы с убежища для преследуемых женщин. Длинные столы, за которыми принимают пищу, небольшая процедурная-операционная для лечения и обработки ран, садик с качелями для детей во дворе.
— Иные из них такое видят здесь впервые в жил ни, — заметила Ронни.
Учебные комнаты с таблицами и книгами. Учебники предназначены для детей, но чаще используются для обучения их родительниц.
— Мы сами сочиняем и издаем специальные пособия. — Лицо Вероники сияет.
Класс для обучения машинописи с несколькими пишущими машинками на столах. Складские помещения для продовольствия и одежды. Полки с книгами для готовящейся к открытию библиотеки.
Между убежищем и учебным корпусом — сердце Храма. На первом этаже — различные кабинеты и канцелярии. Отсюда протягиваются нити к внешнему миру: встречи, переписка, информация для интересующихся.
Еще ниже, в подвале — политическая организация Храма. Телефонный узел с коммутатором солидных размеров и переговорными кабинками.