Нелисар Брегон
Шрифт:
Нел падал. Лицом в песок. Он обжигал его, руки покраснели, кожа на них полопалась. Песок забивался в глаза, нос, рот. Нел задыхался, пытаясь освободиться от этого безумного плена. Поднимался и еле переставляя ноги шел дальше. Он чувствовал песок во рту, на губах, на лице, он преследовал его, душил.
Нелисар понимал, что если не умрет в ближайшие часы, то уж точно обезумеет. Тишина, слепящий свет Санримора, раскаленный песок, галлюцинации, безвыходность положение, все это сводило его с ума. Провалившись в очередное забытие, Нел обнаружил себя, яростно спорящим
Наступил момент когда он перестал понимать кто он. Он четко и ясно ощущал присутствие кого-то другого, но в то же время знал, что он был один. Этим кто-то был он сам, но это был не он. Пытаясь понять и разобраться, Нелисар чувствовал что сходит с ума. Он кричал в пустоту, что этого не может быть, что здесь только он, но тот другой говорил с ним и даже утешал его. Брегон не на шутку пугался и тогда другой отступал, стремясь сохранить их общий рассудок. Пытаясь разобраться в этой кутерьме, происходящей с ним, Нелисар растерял остатки самообладания.
Все было кончено. Силы изменили Нелу и он рухнул на горячий песок. Он чувствовал, как тот жжет его, как тело страшно ноет. Но подняться он уже не мог. Конечности стали чужими, не желали подчинятся ему. Он все ещё ощущал себя разделённым, но уже не мог даже думать об этом.
Санримор почти скрылся за горизонтом. Нел подумал, что ему будет тоскливо умереть, не видя его свет. Он даже мысленно упрекнул Санримор, что тот не хочет остаться и увидеть как его душа раствориться посреди песков. Санримор вернется не скоро, чтобы увидеть его холодное тело и спалить его своими лучами. Что ж, вполне угодная жертва, чтобы увидеть звезду так близко. Нел подумал, что это не такая уж и высокая плата. Что собственно изменится с его смертью? Или с их смертью? Ничего.
Нет, кажется, он все таки ошибся. Санримор увидит его смерть… Все потеряно… все кончено…
Глава 5. С чистого листа
Жизнь и смерть… Больше нет граней, нет условностей. Усталость или чувство извечного покоя… Сердце бьется в груди и словно жаждет сломать ему ребра в своем стремлении жить. Дышать, он хочет дышать глубоко и верно, чувствуя запах мокрого, стылого леса. И тем самым просто быть. Жить, ради того чтобы в конечном счете умереть и представь перед величием Мира. Но Жить, именно Жить и знать себя счастливым.
Словно что-то несет его над землей, словно его душа поднимается к самим звездам. Еще немного и он вовсе взлетит, оторвется от земли и взмоет ввысь. Отец… как же это прекрасно, как легко и… и… хорошо.
Сама смерть смотрит в него, и он готов идти ей навстречу, готов отдать ей свою душу. Ни боли, ни страха, ни страдания, ни сомнений…. Только свет и легкость. Еще немного и он коснется самого Мира, сольется с Отцом всего сущего. Только бы он принял его, только бы он оказался достоин. Свет льется сквозь него, проходит через его сердце. Как удивительно, не познано и совершено…
Тонкая струна, соединяющая его бренный прах с величайшим
Если бы только он сумел подобрать такие слова, чтобы определить то, что с ним происходило, чтобы выразить то, что он чувствовал. Но разве могут слова описать то, когда смотришь в сам Мир. Только бы найти в себе силы, быть храбрым. Страх губителен, он уничтожит его душу.
Его всё ещё было двое. Это больше не пугало его, он просто отвернулся от этого знания. Ни на что другое он сейчас не был способен.
Нет… он еще не мертв, он еще видит часть горизонта, пустыню и звездное небо… Как прекрасно каждое творение Всеотца, каждое творение Мира…
Чьи это руки несут его, прохладные сильные руки? Вот бы найти в себе силы, поднять голову и посмотреть. Отец, как же слабо его бренное тело, как же это странно, так ясно сознавать все происходящее и быть таким бессильным, чтобы взглянуть в глаза тому, чьи руки так верно держать его. Спокойные, прохладные руки. Отец, как же ему справится со всем этим?
Больше нет жара, нет жажды и боли. Он почувствовал, как его опускают. Сильные руки придерживают его голову. Он с трудом разлепляет опухшие глаза в надежде увидеть своего спасителя. Но видеть лишь мрак, черный мрак, словно сама тьма собралась со всей вселенной и снизошла к нему. Может все же это конец?
Нел снова откидывает назад голову и закрывает глаза. Ощущения постепенно возвращаются к нему. Он чувствует, как этот кто-то достает нож и режет свою ладонь. Зачем? Зачем он это делает? Нел не может понять, его объяла жарким огнем боль.
Кровь… Кровь касается его губ. Отец… это немыслимо. Он ощущает, как кровь льется в его разомкнутые, пересохшие губы, как она движется внутри его плоти, стремится к сердцу, смешивается в его жилах с его кровью. Как это не выносимо, как это трудно и как… прекрасно.
О, ему не напиться, не остановится. Он вечно ощущал бы, как незнакомая сила сливается с его существом, пронзает каждую частицу его плоти, наполняет неведомой энергией…
***
Этот жар никогда не оставит его. Он весь горит. Кожа совсем чужая, он хочет снять ее как рубаху, и дать телу дышать. Спасает только ткань, мягкая, прохладная. Да еще и ветер… Откуда этот ветер? О, Вседержитель, где он вообще находится и как оказался здесь?
Нел с трудом перевел взгляд. Рядом с ним, скрестив ноги сидит лангокец. Тонкий, худой… Доминик. Он вырезает что-то ножом из дерева. Кажется это его нож, и ножны на полу его. В изголовье стоить миска с водой.
– Доминик, – голос не слушается, вместо уверенного тона, он еле шепчет.
Доминик вскочил на ноги. Он проворно достал откуда-то кувшин с водой и помог Нелу сесть на его постели, подставив под спину свое плечо. Прохладная вода коснулась его губ, но вместо облегчения, горло Нела пронзила боль, словно сотня маленьких кинжалов вонзились в него. Он не выдержал, оттолкнул кувшин, облившись водой и захлебнулся кашлем. Доминик вскочил и убежал куда-то.