Нелюбимый. Искушение любовью
Шрифт:
Аделин слушала, затаив дыхание. Руки сами собой сжались в кулачки, так, что веер, который она держала, треснул пополам, а сердце пропустило удар… Не привыкшая видеть в Эдварде мужчину, она только теперь осознала каким успехом герцог пользовался у дам в высшем свете! Мысли о том, что он проводил с ними время, целовал и ласкал их, как и её, приносили Адель сильную боль… Будь она не настолько упрямой, то этот мужчина мог бы принадлежать только ей!
Глаза застилали слёзы, и, не разбирая дороги, девушка кинулась прочь.
Не видя ничего на своём пути, Аделин не заметила, как встретилась с преградой.
— Адель, что на тебя нашло? — услышала она голос Алана у себя над ухом. — Я не смог найти тебя в зале…
Она вздрогнула, когда рука жениха легла ей на талию, и тут же попыталась отстраниться.
— Ал, я… Мне нужно было побыть одной…
— Адель, мы так мало времени проводим вместе, — тем временем говорил Алан, — нам стоит…
Молодой человек не договорил, а вместо этого снял с неё маску и, резко притянув к себе, накрыл её чуть приоткрытые губы своими.
Аделин тут же увернулась, так, что он смог коснуться лишь её щёки.
— Ал, пожалуйста, не надо! — воскликнула Адель, упираясь ладонями в его грудь, понимая, что никогда больше не сможет испытать с женихом былых чувств.
— В чём дело, Адель? Я обидел тебя? — поинтересовался Алан, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Молодой человек всеми силами пытался наладить отношения с невестой, но видел, что что-то бесследно изменилось в ней. Он и сам изменился, но чувствовал непонятную вину как перед Аделин, так и перед умершей женой, которую он уже не сможет вернуть…
— Столько всего случилось и ещё происходит… Мне нужно привыкнуть… Привыкнуть к тебе… К тому, что у тебя была другая жизнь, жена… И золото… Оно абсолютно точно не сделало нас счастливее!
— Что я должен сделать, чтобы вернуть то, что было между нами, Адель? — спросил Алан, взяв её дрожащие ладони в свои.
— Дай мне время и не торопи, — тихо промолвила Аделин, — похоже, я тоже очень изменилась…
Глава 8
Вокруг висели какие-то ткани. Белые, синие, золотые… Ветер, залетавший в открытое окно, шевелил ими, переплетая в причудливые узоры. Герцог смотрел на них, на этот восточный танец, и ему мерещились танцовщицы, которых показывал ему его дядя.
— Очнулся, красавец, — услышал он и повернул голову. Движение больно отдалось в голове, и Эдвард поморщился.
Рядом с ним сидела совершенно незнакомая старуха. Сморщенная, с украшениями на шее и у висков, он смотрела на него выцветшими глазами. Губы ее расплылись в улыбке.
— Кто вы? — прошептал он.
— Я — твоя бабушка.
Он закрыл глаза, понимая, что это какой-то бред. В голове кто-то стучал молотом, и Эдвард поспешил провалиться в сон без сновидений, чтобы унять безумную боль.
Когда он снова открыл глаза, ткани все так же плясали перед ним, колыхаясь и перемешиваясь в странные фигуры. Но теперь он более осознанно посмотрел на сидевшую рядом старуху.
— Бабушка? — позвал он.
Старуха открыла глаза. Видимо она задремала, пока он спал. Но теперь она склонилась к нему и поменяла компресс на лбу.
— Что происходит?
Эдвард попытался сесть, но боль в боку, про которую он давно забыл, не дала ему шевелиться. Он застонал и лег обратно, положив больную голову на подушку, а бок ещё долго ныл, хотя боль теперь располагалась на внизу, а где-то выше.
— Тебе нужно лежать, — сказала старая турчанка, — ты ранен.
— Ранен?
— Ты ранен в сердце, — сказала она почти шепотом, а потом добавила, — но пострадали ребро и голова. Карим едва удержал тебя на скале, когда ты пытался шагнуть вниз. И ты ударился головой о камень, а ребро сломал при падении.
Эдвард тут же вспомнил эту картину. Когда он шагнул в бездну. сильная рука не дала ему упасть. Карим схватил его за одежду, и он соскользнул вниз, повиснул на ней, больно ударившись грудью и головой. От этого удара вокруг всё померкло, и он только слышал проклятия дяди, тащившего его наверх.
Карим спас его, рискуя жизнью, потому что они оба могли оказаться на белых зубах камней. Герцог закрыл глаза, но губы его скривились в усмешке. Он не смог даже покончить с собой и теперь вынужден лежать под присмотром древней старухи, которая и то сможет сладить с ним.
— Кто вы? — повторил он свой вопрос.
— Я твоя бабушка, Эдвард. Мать Зухры и Карима.
Зухрой звали его мать, пока она не взяла христианское имя. Эдвард посмотрел на старуху совсем другим взглядом, поняв, что она не врёт. Это действительно была его бабушка.
От этой мысли почему-то стало тепло. Он закрыл глаза, пытаясь понять, что же означает иметь бабушку. Даже такую сморщенную и старую. Он привык быть один с тех пор, как постепенно из жизни ушли мачеха и его отец, и только Алан был близким ему человеком. А теперь у него есть семья. Карим не казался ему родственником, а вот эта старая женщина, смотревшая на него добрыми глазами, оказалась семьёй. Да и Карим, спасший ему жизнь, заслужил быть его ангелом-хранителем.
— Я очень рад знакомству, — сказал он.
Бабушка Эмина поправила на нем одеяло.
— Я сказала Кариму, что исцелению подлежит не твоё тело, которое вылечится само… А твоя душа. Она ранена, она болит.
Он улыбнулся. Пройдя эмоциональный срыв и очнувшись в доме этой женщины, он понял вдруг, что ему стало намного легче. Временно ли, но лечение сработало. Решив уйти из жизни и очутившись чуть ли не в раю, он впервые мог думать ещё о чем-то, кроме Аделин. И, хотя её образ маячил где-то на задворках его памяти, он мог сосредоточиться на разговоре с пожилой женщиной.