Нелюдь
Шрифт:
— Это вряд ли, — с сомнением сказал я. — С такими богатыми мужьями не разводятся. Это просто было бы глупостью и безрассудством с ее стороны.
— Ты ее не знаешь, Феликс, — ответил Альфред, закрывая глаза то ли в отчаянии, то ли в блаженстве. — Это — такая женщина… Символ чистоты и совершенства… Она таких моральных правил, что для нее непереносимо даже слышать о таком. Ты не поверишь…
Я не поверил. Я вообще плохо верю в такие вещи. И как в очередной раз выяснилось, я совершенно прав. Потому что через два дня после этого события мне довелось познакомиться
Я осмотрел ее и нашел трихомониаз.
— Я была на отдыхе в Болгарии, — сказала она, лежа в гинекологическом кресле. — И только два дня назад прилетела. На всякий случай я не спала с мужем, когда приехала.
— Вы случайно не супруга Альфреда? — поинтересовался я. Откуда у меня появилась эта догадка? Ведь почти половина Петербурга летает отдыхать на Солнечный Берег в Болгарию. Мало ли женщин заражается там и боится потом заразить своих мужей?
Наверное, тут сыграла роль моя юмористическая натура. Мне показалось, что было бы очень смешно, если бы эта почтенная дама оказалась женой Альфреда… Но совпадения в жизни бывают. Она именно и оказалась его женой.
— Только ради Бога, — сказала она, испуганно тараща на меня свои красивые подведенные глаза. — Альфред ничего не должен знать, вы понимаете…
Как не понять… И она ничего не должна знать об Альфреде. Мне за то и платят.
— Что же вы так неосторожно? — спросил я напоследок, перед тем, как разрешить ей встать из кресла. — Опасность заражения на южных курортах высока.
— Ах, доктор, — сказала она, смеясь и игриво глядя на меня. — Эти болгарские мужчины… Они такие горячие, от них просто спасу нет.
Она потом ушла, и я подумал, что было бы очень смешно, если бы Альфред заразил ее триппером в первую ночь после ее возвращения, а она его — трихомониазом. Что бы они потом сказали друг другу? Кто был бы признан виноватым? Наверное, Альфред.
Ему бы и в голову не пришло, что трихомониазом он обязан своей моральной и строгой супруге…
Итак, у меня была тогда довольно напряженная ночь. Как обычно, последний пациент, застегивая штаны, ушел от меня под утро. Он сел в свою машину, я услышал ревение мотора и вздохнул, понимая, что тяжелая ночь приема страждущих закончена.
Я налил себе большой бокал крымской мадеры, набухал туда лед кусками из холодильника и сел в кресло. Эту мадеру я как-то купил в количестве двух ящиков и теперь это мой ежедневный, а еще лучше сказать — ежеутренний напиток. Кто как встречает новый день, каждый по-своему приветствует лучи восходящего солнца. Кто спит, кто занимается любовью, кто собирается на работу в утреннюю смену. Криминальный доктор Феликс ранним утром пьет ледяную мадеру из большого бокала и считает деньги.
Рубли он откладывает в одну сторону, доллары — в другую. А утром, не успел я как следует выспаться, меня опять разбудил приход Скелета.
— Вы уж меня извините, что я вас беспокою по утрам, — сказал он, входя и видя, как я натягиваю халат. — Но вы сами наняли меня и, наверное, хотите, чтобы я докладывал вам о том, что удалось сделать. Ведь так?
— Конечно, так, — продирая глаза, ответил я. — Вам удалось что-нибудь узнать? Вы видели преступников?
— Конечно, нет, — ответил он раздраженно. — Вы что — принимаете меня за Господа Бога? Я не могу работать так быстро.
— Ну, после того, что вам уже удалось раскопать, я в вас не сомневаюсь, — сделал я комплимент сыщику. — Теперь я уже знаю, что от вас можно ожидать каких угодно успехов.
— Это так, — согласился лишенный ложной скромности Скелет. — Но все же не так быстро.
Он закурил и окутался клубами сигаретного дыма. От кофе он отказался, сказав, что сейчас поедет домой и ляжет спать, и поэтому не хочет терзать свою нервную систему.
— Я ведь всю ночь дежурил возле больницы, — сказал он, и я вспомнил о том, что Скелет ведь теперь действительно приступил к жесткой осаде. Я, кстати, рассказал ему о своем визите в эту больничку и о том, что мне ничего не удалось выяснить.
— А что вы надеялись узнать? — спросил Скелет. — Вы полагали, что стоит вам появиться там, как вам тут же вынесут распотрошенные трупы и заодно все расскажут?
Он сразу закурил вторую сигарету после первой. Было видно, что у него есть что сообщить и он немного нервничает.
— Вы и не могли там ничего найти, — продолжил Скелет деланно-равнодушным голосом. — И не только потому, что никто не делает такие вещи на виду, а и потому, что в больнице этим никто не занимается.
— Вы точно в этом уверены? — разочарованно спросил я. — Вы продежурили всего одну ночь и уже выяснили, что там это невозможно?
Вот тебе раз, подумал я. Ну и дела! Он так рьяно взялся за дело, а после одной ночи решил сдаться.
— Вы ведь и не предполагали, что преступники появятся в первую же ночь, — сказал я.
— Да, — согласился Скелет. — Они и не появились. Просто я увидел своими глазами, что потрошить людей в больнице технически невозможно. Там слишком много людей шляется, даже по ночам. Столько лишних свидетелей, которых невозможно убрать… Нет, в больнице это нереально.
Скелет помолчал, чтобы придать больше значительности тому, что он собирался сказать, и продолжил:
— Зато я видел морг этой больницы. Он мне очень понравился. Я его тщательно осмотрел, и с каждой минутой он нравится мне все больше.
— Что вы имеете в виду? — спросил я. — В каком смысле — нравится? Вы хотели бы там лежать после смерти? Это можно легко устроить, я думаю…
— Он нравится мне потому, что именно там и возможно делать по ночам все, что угодно, — ответил раздельно и внятно Скелет, закуривая третью сигарету. Он курил жадно и глубоко затягиваясь, и сигарета сгорела за одну минуту. В комнате у меня повисли голубые перистые облака табачного дыма. Они слоились в пронизанном солнечными лучами воздухе…