Нельзя шутить со скелетами

Агранянц Олег

— Вы хотели со мной о чем-то побеседовать?

— Я к вам с предложением. Я предлагаю организовать театральный кружок и поставить какую-нибудь пьесу. Какое ваше мнение?

Посланник не удивился, знал, с кем имеет дело.

— Я всегда за культуру. Во всех ее проявлениях. Даже самых необычных.

— Сначала театральный кружок, потом какой-нибудь другой. Люди должны чувствовать себя здесь, как на родине.

— Это верно, — согласился посланник и, как всегда в сложных случаях, прибег к Вольтеру. — Вольтер сказал: «Любая, даже

самая маленькая ячейка общества является уменьшенной копией всего общества с его полетами мысли и глупостью». У нас так и получается. Особенно после вашего приезда. Вы что-нибудь еще хотите сказать?

— Да. Я хотел бы вас поставить в известность об одном очень странном происшествии. Мне стало известно о перемещении скелета из биологического кабинета в химический.

— И что в этом странного?

— Неизвестно, кто его перемещает.

— Вы хотите сказать, что он передвигается сам. Или ему помогает нечистая сила. Надеюсь, вы не верите в нечистую силу?

— Конечно, передвигается он не сам. Но кто-то скелет передвигает.

— Зачем?

— Не знаю.

— Ищите. И когда узнаете, доложите. А пока вернемся к вашим планам. Театральный кружок. И что вы хотите поставить?

— Я думаю замахнуться на «Вишневый сад».

— На острове нет вишневых садов.

— Поищем, чем заменить.

Посланник вспомнил про любовь в кипарисовой роще:

— Разве что кипарисовой рощей… Но это на любителя… Когда будет что-то конкретное, заходите.

Шолохов еще что-то говорил. Посланник его слушал вполуха, а когда тот ушел, подумал: «Послать бы его куда-нибудь в командировку».

Глава пятая

20. Пятьдесят оттенков желтого

Посольство продолжало работать. Получали почту из Москвы, посылали в Москву справки, проводили собрания, ездили на пляж, провели праздник Нептуна. Доктор не напоминал о скелете. Завхоз свез все брошюры в потайную комнату и повесил замок.

— Зачем замок? — спросила его Света.

— Для порядка, — ответил он.

Однажды посланник, сидя у себя в кабинете, услышал шум на дворе. Он выглянул в окно и, к своему удивлению, увидел небольшой грузовичок и трех местных, разгружающих какие-то тюки. Он нажал на кнопку. Явилась Света.

— Узнай, что там происходит.

Через пару минут в кабинет ворвался запыхавшийся Женя.

— Что за грузовик у нас во дворе?

— Сгружают тюки.

— Какие тюки?

— Дура! Ты понимаешь, она дура.

— Кто?

— Наша бухгалтерша.

— Эка новость. Что за груз?

— Мохер. Желтый. Тот, что она заказывала. Эта дура перепутала количество мотков с килограммами. И вместо шестидесяти двух мотков ей пришло шестьдесят два килограмма мохера. Это тысяча пятьсот пятьдесят семь мотков. И все желтые.

Посланник не удивился. За свою длинную дипломатическую жизнь он с таким уже встречался. В одной стране юный дипломат решил заказать 24 музыкальные кассеты. Там, где указывается количество заказываемых кассет, он поставил порядковый номер, и юному дарованию пришли 24 кассеты с одним концертом, 23 — с другим и так далее. Посол в стране был кадровым дипломатом, а посему трусливым и осторожным. Он запретил дипломату продавать кассеты советским служащим, дабы не способствовать противной советской морали спекуляции. А посему дипломат отвез все кассеты в Москву и там продал их, как он потом докладывал по секрету, «по очень хорошей цене».

В сопровождении Светы и Жени посланник вышел в посольский холл и увидел бухгалтершу, пинкертона и Шолохова. Рядом с бухгалтершей лежали четыре огромных тюка.

Бухгалтерша кудахтала:

— Что я буду делать! Что я буду делать!

— И действительно, что будете делать? — спросил посланник.

— Надо открыть магазин и продавать, — посоветовала Света.

— Отличная идея, — поддержал ее посланник. — Представляешь: туземец в набедренной повязке из желтого мохера. И бабы на рынке в мохеровых кардиганах. И все желтые. На улице все в желтом мохере. Меня принимает президент в смокинге из желтого мохера. И я весь такой желтенький-желтенький, что канарейка.

— Я нашел! — заявил Бегунов.

Женя считался в посольстве мастером по выходу из затруднительных положений. Правда, чаще всего этот выход оказывался сложнее, чем само положение.

— Они допустили ошибку. Мы просили желтый мохер цвета amarelo, а они прислали мохер канареечного цвета, canario. Мы вернем им назад и напишем: нам не нужен ваш canario, мы заказывали amarelo.

— Верно, — поддержал посланник. — Они извинятся за canario и пришлют полторы тысячи amarelo. А в качестве компенсации подарят весь amarelo. Тут уж точно магазин открывать. Canario! Amarelo!

— У меня нет денег, чтобы оплатить, — стонала бухгалтерша.

— Вы же, Клавдия Ильинична, собирали на машину, — не без ехидства заметила Света, она не любила бухгалтершу. — Теперь вместо машины купите мохер.

— Пустят ее в Москву с таким количеством мохера? — спросил Женя пинкертона.

— Не пустят. Коммерческое количество. Арестуют за спекуляцию прямо в Шереметьево.

— Сколько дадут?

— Год, не больше. А мохер конфискуют.

— Что же все-таки делать? — спросила посланника Света.

— Естественно, надо отсылать назад. Но нужна веская причина.

Бухгалтерша взяла Шолохова за руку:

— Антон Павлович, придумайте что-нибудь, вы самый умный из нас.

Тот важно откашлялся и изрек:

— Фирма голландская. Надо послать ноту посольству Голландии. А так как посольства Голландии на острове нет, то послать ноту посольству Франции, ибо оно представляет интересы Голландии.

Посланник поддержал:

— Верно. Но лучше сразу в ООН. В Совет Безопасности. Осудить Голландию за желтый мохер.