Нельзя забывать…
Шрифт:
Был еще один трудный вопрос — Рекс. Куда его девать? Мы с Серегой все подробно обсудили. Везти с собой, но если нас возьмут разведчиками, собака может помешать. Оставить здесь? Но кто будет заботиться о ней? Волей-неволей пришлось обратиться к Зое. Она дала честное пионерское, что будет хранить тайну. Мы боялись, что она попросится с нами, но, видимо, она сама поняла, что разведчица на костылях уже не разведчица. О Рексе она обещала заботиться. На этот месяц оставались наши детские карточки, а это было уже кое-что. А дальше?
— А
Не знали мы также, кто будет возить Зою в школу. Но и тут она постаралась успокоить нас: скоро снега вообще не будет. Ездить так и так не придется. Надо только пораньше выходить, чтоб не опоздать. А когда опять выпадет снег, можно приспособить Рекса. Ведь ездят же на Севере на собаках. К тому времени он подрастет и станет сильным и большим. Молодец девчонка, мы от нее даже не ожидали. Полная сознательность и даже больше. Жалко, что нельзя было ее взять с собой…
Отъезд мы назначили почему-то на 20 апреля. К этому сроку все должно быть готовым. Время выбрали, когда все взрослые на работе. Привезли из школы Зою. Серега поцеловал сестренку, я пожал ей руку, и мы двинулись на товарную станцию. Каждый из нас оставил по записке. Сергей написал: «Мама, не ищи меня. Вернусь после победы. Смерть немецким оккупантам! Сергей Кирьяков.» Я тоже написал: «Смерть немецким оккупантам!», хотя мы и не сговарились, что писать.
Товарная станция находилась у черта на куличках. Мы прошли через весь город и даже вспотели, потому что очень торопились.
Пришли. Пробрались к составам, конечно, не через станцию. Серега предусмотрительно сказал:
— Главное — никого ни о чем не спрашивать.
На путях стоял пустой товарный состав. На одном из вагонов мы увидели крупную надпись мелом — «Челяб.»
— Ну что ж, — сказал Серега, — доберемся до Челябинска, а там видно будет.
— А когда он пойдет? — спросил я.
— Надо потерпеть. На фронте все терпят… Не будет же он стоять вечно.
Залезли в один из вагонов, задвинули дверь и зарылись в какую-то солому. Пахло почему-то навозом. Здесь не было ветра и сначала показалось тепло. Но это только сначала. Немного погодя почувствовали, как холод залезает под пальто.
— Ты спишь? — прошептал Серега.
— Какой тут сон? — отвечал я.
Потом мы услышали далекие голоса. Серега осторожно выглянул и доложил обстановку. Какие-то двое идут вдоль состава с фонарем и заглядывают в каждый вагон.
— Значит, скоро поедем, — заключил я.
Серега был другого мнения.
— Зарывайся поглубже в солому, — скомандовал он.
Так я и сделал.
Мужские голоса прозвучали около нашего вагона, Заскрипела тяжелая дверь.
— И тут никого нет, — прозвучал хриплый старческий голос.
— Обожди, а это что? — спросил другой.
Кто-то схватил меня за ногу и вытащил из соломы.
— Ты что здесь делаешь? — спросил мужчина.
— Ничего…
Что
Крепко держа меня за рукава, эти двое повели меня на станцию. Одеты они были в форму железнодорожников. «Хорошо, что не милиция», — подумал я. Но без милиции не обошлось. На станции они подвели меня к двери, над которой висела табличка «Железнодорожная милиция». Посадили на скамью в теплой, ярко освещенной комнате. Молодой сразу ушел. Со мной остался старый. Позвонил телефон. Железнодорожник снял трубку:
— Да, да… У нас… Я же говорил, что никуда не денется… Можете забрать…
«Значит, нас-то они и искали по вагонам», — понял я.
Дальнейшее представлялось мне совершенно ясно — сейчас прибежит мама, будет обнимать меня и плакать, а потом поведет домой. Ну что ж — чему быть, того не миновать. В тепле я отогрелся немного и задремал — может быть, потому что ночь перед этим не спал.
Внезапно дверь открылась, и в комнате появилась не моя мама, а почему-то Лара. Она с недоумением уставилась на меня.
— Получайте вашего Сергея, — засмеялся железнодорожник. — В целости и сохранности.
Лара побледнела:
— Это не он…
— Как не он? Ах ты, черт побери!
Мгновенно обо мне забыли. Старик и Лара побежали куда-то. Через несколько минут вернулись.
— Ушел уже… — причитала Лара.
— Надо дать телеграмму на следующую станцию. Там его снимут…
Она еще осталась на станции, а я пошел домой. Тогда я не понимал, что случилось, а позже выяснилось вот что: Лара вернулась с фабрики раньше обычного. Она порезала палец, ей сделали перевязку на здравпункте и отправили домой. Дома она нашла записку Сергея, позвонила в школу, побежала в военкомат. Оттуда дежурный позвонил на станцию. Вот почему железнодорожники осматривали каждый вагон и меня приняли за Сергея.
Дома я прежде всего порвал свою записку, а что касается Сереги, то ему, как всегда, повезло. На следующей станции его почему-то не сняли, и он спокойно покатил в сторону фронта.
А я так и остался дома. И конечно, мама узнала, что я был с Серегой, но все обошлось без скандала: она почти не ругала меня, а Нюра даже сказала, что я молодец и она гордится моим поступком. А вот в школе сложилось все по-другому. На другой день меня вызвала к себе Нинель Викторовна. Она встретила очень ласково, улыбнулась:
— Присаживайся, Агеев.
Я сел на краешек стула.
— Ну расскажи, зачем ты это сделал?
«К чему спрашивать о том, что совершенно ясно? Мама и Нюра этого не спрашивали.»
— Не подумал? Да?
«Опять не то… Как можно было „не подумать“? Наоборот, все до мелочей было думано и передумано.»
— Обещай мне, что этого больше не будет…
«Зачем же я буду ей обещать? Лучше промолчать.» А дальше началась сплошная педагогика.
— Собственно говоря, я хотела выяснить, почему ты стал учиться слабее, чем прежде…