Немая смерть
Шрифт:
Однако есть и иная сторона. Любая скрытая деревня, что малая, что великая, является по сути своей военным лагерем, и вполне естественно, что правитель у неё один. В то же время, любая скрытая деревня так же является и гражданским поселением, состоящим из кланов и простых шиноби, тщательно блюдущих свои права и свободы. Посему, сколь естественно для центральной власти желать объединить подданных под единым правлением, столь же естественно и стремление глав кланов не позволить Каге отнять хотя бы кроху своих прав. Центростремительные процессы сталкиваются в бою с центробежными,
Великие кланы, обладающие большим количеством бойцов, ценным геномом, методиками воспитания детей и прочими немалыми ресурсами, вполне обоснованно являются главной ударной силой гакуре. Они приносят много пользы деревне и по праву обладают большим влиянием на её политику, как внешнюю, так и внутреннюю. Вместе с тем, далеко не всегда интересы отдельной части совпадают с интересами целого, и если обычный клан с небольшим количеством шиноби центральная власть легко принудит к повиновению, то в случае великого клана сделать это будет сложно. Уничтожить нельзя, подкупить нечем, рассчитывать на добрую волю можно не всегда. Не нарушая присяги, полностью оставаясь в рамках союзного договора, умелый глава может вывернуть наизнанку почти любой полученный приказ. Так что же остается? Постепенное ослабление.
Быка не получится съесть целиком — но можно откусывать от туши кусочек за кусочком. Если мы взглянем на Коноху, то увидим, что с каждым годом влияния и власти у великих кланов становится всё меньше. Сенджу ослабли, Хьюга заперты в жестких рамках и страдают от внутренних конфликтов, Учиха более ограничены в свободе выбора действий, чем десять лет назад. Не следует винить Сарутоби-доно — его преемник, кем бы он ни был, будет вынужден проводить ту же политику. Потому что альтернативой является современный Туман с его грызнёй группировок, марионеточным правителем и надвигающейся гражданской войной.
Вряд ли Сенджу Хаширама-сама и Учиха Мадара-сама, создавая Лист, рассчитывали на подобный исход. А вот Сенджу Тобирама-сама, вполне возможно, его просчитал, ибо некоторые его решения указывают на осознанный обмен власти на безопасность. Принятые с подачи Нидаймё хокаге законы осознанно предоставляют большое количество льгот малым кланам и потомственным шиноби. Вполне возможно, что будущее Конохагакуре он видел чем-то похожим на современную Суну с её огромным количеством мелких кланов, только без пустынных междоусобиц и вечных интриг старейшин за лакомый кусок. Не самый худший выбор. Да, кланы потеряют многое — зато они гарантируют будущее своих детей.
Придя в Лист, Узумаки ичизоку получили безопасность (насколько это возможно в нашем жестоком мире), возможность развивать своё бесценное искусство, спокойно торговать и воспитывать следующее поколение. Платой за то послужила свобода — теперь клан не сможет в одиночку определять свой путь, ему придётся учитывать интересы всей гакуре и зачастую ставить их выше своих. Хорошо это или плохо? Справедлив ли обмен?
Я считаю, что справедлив, но многие решат иначе. Узумаки привыкли жить самостоятельно, привыкли действовать, не оглядываясь на чужое мнение, привыкли быть великим кланом. Что же делать, если вскоре великих кланов, в привычном смысле этого слова, не останется вовсе? У кого-то будет больше привилегий, у кого-то — меньше, однако все будут равны перед высшей властью.
Остаться великим кланом, находясь в составе гакуре, нельзя. А вне деревни? Я долго думала над этим и пришла к выводу, что шанс есть. Конечно, не в прежнем виде, бессмысленно пытаться основать малую какурезато и лихорадочно подгребать под себя мелкие кланы. Не поможет, примеров вокруг достаточно. Нужно нечто новое, нечто, что позволит измениться, оставаясь внутри неизменным. Приспособиться, сохранить старую традицию в поменявшемся окружении.
Прошу понять меня и простить…
Переданное через Орочимару-сана письмо (в полном варианте потребовавшее довольно длинного свитка, исписанного убористым почерком) не то чтобы вызвало скандал или обсуждалось широкой публикой. Нет, разумеется. Тем не менее, оно стало известно довольно большому количеству людей, в первую очередь верхушкам кланов, то есть до конечного адресата дошло. Я же специально отослала его именно таким образом, полгода старейшин уламывала на именно этот способ официального размежевания между двумя ветвями Узумаки.
Думаю, в определенном смысле моя писанина малость повлияла на политику шиноби. Учиха, к примеру, раньше не разрешали своим «дальним» ветвям, то есть вассалам с той же фамилией, устраивать предприятия в других странах или создавать там филиалы. Теперь — позволили. Хитрованы Нара внезапно перевели часть активов под управление нейтральных торговых домов, о чем сообщила наша разведка. Хьюга зачастили в Страну Чая, к жившим там дальним родственникам, причем представители правящей ветви, причем гостили долго. Короче говоря, кланы диверсифицировали деятельность, рассудив, что если вдруг Хокаге с присными перегнут палку, то нужно быть к такому готовым.
Совет старейшин Узумаки ичизоку объявил меня «заблуждающейся дщерью», призвал к миру, любви, совместному процветанию и выразил надежду когда-нибудь увидеться вновь. Словом, как и планировалось. Таким образом я и возглавляемая мной ветвь получила официальный статус, позволявший надеяться на помощь рядовых шиноби Листа и частично прикрывавший от шиноби других великих деревень. Совет, в свою очередь, теперь мог оказывать мне поддержку, прикрываясь фиговым листком перехода в другую ветвь. Спросят, к примеру, у главы клана, где Ямашира-кун, а тот в ответ руками разведет:
— Вышел в отставку, ушел искать Кушину-химе.
— Как ушёл? Вы что, его отпустили?
— Нет у меня права его задерживать, перед кланом он чист. Так что — да, взял, и ушёл.
Ручеек новичков притекал скудно, зато непрерывно. Поначалу ехали близкие родственники тех, кто уже освоился в Тагути, в частности, наконец-то удалось перевезти семьи моих учеников и Аоко-сан. После войны, забегая вперед скажу, начали появляться сторонники независимости. Далеко не все смогли прижиться в Конохе, вот самых буйных и сплавили мне, внезапно ставшей знаменем консерваторов и оказавшейся хранительницей старых традиций.